отчета. Ключ подошел. А я испугалась. Не хотела увидеть скелет. Я… могла снять заклятие?

Ян смотрел на меня напряженно, но без осуждения, и я была ему за это благодарна. Смысл теперь рвать на себе волосы? Что сделано, то сделано, нужно думать, как все исправить, если я на самом деле сняла заклятие.

– После того, как заковали в цепи гроб Элены, – начал Ян, – Агния заперла все замки, заговорила их, и ключ действительно выбросила в старый колодец. Уже тогда им не пользовались, она считала, что это надежное место. К сожалению, не вся нечисть охотно слушается Хранительницу, видимо, русалка вытащила ключ со дна не случайно. Чтобы снять заклятие, нужно отпереть замок, раскрыть его.

– Я не помню, раскрывался он или нет, – шепотом добавила я.

– Нужно проверить.

Ян поднялся с места, будто собирался идти проверять прямо сейчас. Впрочем, чего тормозить? Чем раньше с этим разберемся, тем лучше.

Глава 28

Домой заходить не стали. Бледный, осунувшийся вид Яна вызвал бы немало вопросов, а отвечать на них времени у нас не было. Если думать объективно, то полчаса роли не сыграли бы, ведь Элена уже давно на свободе, но так бывает всегда: когда примешь решение, кажется, что нужно бежать, торопиться, иначе не успеешь. Даже если до этого раздумывал годами.

Я выглядела бы глупо в собственных глазах, если бы отмахнулась от одного неприятного мне факта: после того, как Яна ранили, нападения волколака прекратились. Может быть, конечно, Элена сделала это специально, но сто двадцать лет назад после смерти Николая она не дала себе паузу, не боялась, что все поймут, что Николай тут ни при чем. И едва ли она поумнела за прошедшие годы. Мне казалось, что вынужденное заточение на такой долгий срок только обозлило бы ее, заставило после освобождения пойти вразнос, не обращать внимания на опасность, не выдумывать хитроумные ходы.

Эти противные сомнения заставляли меня быть настороже, поглядывать в спину идущему впереди Яну, предугадывать каждый его шаг. И Ян это почувствовал. Возле старого клена, настолько старого, что ствол высох внутри, образовав нечто вроде дупла или ниши, вдруг остановился, заглянул в нишу и что-то вытащил. Разглядев в его руках нож с большим широким лезвием, я испуганно шагнула назад.

– Возьми, – Ян протянул нож мне.

– Зачем? – спросила я, не сделав и попытки взять оружие.

Он криво усмехнулся.

– Ты не можешь мне доверять, я понимаю. Все улики указывают на меня, а о существовании еще одного волколака ты знаешь только с моих слов. Возьми нож, он не простой.

– Заговоренный? – хмыкнула я, и Ян кивнул.

– Защищает от нечисти. Не убьет, но сильно ослабит, даст время.

Я все-таки взяла нож, чувствуя себя одновременно и более спокойно, и неловко. Ян ничем не дал понять, что разочарован моим решением, что ждал безграничного доверия.

– Откуда он здесь? – спросила я, взвешивая нож в руке. Тот был тяжелым и очень холодным, будто лежал не в стволе старого дерева, а в ледяной болотной воде.

– Агния положила. Не только здесь, таких мест в лесу много. Работа Хранительницы опасна, бывает время, когда нечисть злится или просто бушует, может и напасть. Лучше иметь возможность себя защитить.

Я вспомнила рассказы о том, как на старое кладбище упало дерево, повредив крест Федора, как умерло много людей от Лихоманок дождливой осенью. Не всегда Хранительница может справиться с нечистью одним лишь своим видом, очевидно, иногда нужны и подручные средства.

Держа нож в руке (не потому, что так уж опасалась Яна, а потому, что засовывать его за пояс платья было попросту опасно для меня же, я последовала за Яном к усыпальнице Вышинских.

Внутри все было так, как я запомнила. Ян, входя сюда без меня, не оставил никаких следов, и, если бы я не знала, что он был здесь, ни за что не догадалась бы. Проходя мимо ниши, в которой я нашла некролог, спросила:

– Ты знаешь, что означает надпись в той нише?

Ян оглянулся, проследил за моим взглядом.

– «Неминуемый конец предстоит смертным».

Если бы я узнала значение этой фразы в тот день, когда впервые ее увидела, решила бы, что это вполне подходящее выражение для усыпальницы, теперь же не могла не думать о том, что здесь, в этих гробах, лежат те, кто для кого даже смерть еще не конец, а вокруг бродят существа и вовсе бессмертные. Словно бы фраза эта возвышает Вышинских над другими семьями, уж простите за невольный каламбур. По крайней мере, некоторых ее членов.

Ян шел мимо гробов в самый конец, к тем, что были скованы цепями, смотрел прямо перед собой, будто боялся остановиться, но возле одного из гробов все-таки запнулся, будто на стену налетел. Я остановилась сзади, молча смотрела на его прямую спину, на невольно сжавшиеся кулаки. Он словно боролся с собой, и я знала почему.

– Она здесь? – спросила отчего-то шепотом.

Ян кивнул, но лишь полминуты спустя повернул голову влево, посмотрел на стоящий там гроб. Я подошла ближе, коснулась рукой теплой деревянной поверхности. В первый раз, когда была здесь, я не выделяла никаких гробов, кроме тех, что были обмотаны цепями, остальные казались мне одинаковыми. Теперь же я видела, что все они разные. И этот, в котором лежала Леона, был словно самым дорогим, самым оплаканным. Тогда еще Вышинские не знали, что скоро погибнут многие, тогда Леона была первой дочерью, умершей столь рано, столь страшно. Андрей Вышинский не поскупился на гроб.

Ровно на одно мгновение мне захотелось снять крышку, посмотреть на ту, что лежит внутри, но я тут же отбросила эту мысль. И вовсе не потому, что мне было страшно увидеть скелет. Мне было страшно увидеть Леону. Это все равно, что… посмотреть на саму себя в гробу.

– Пойдем, – первым отозвался Ян, и я послушно убрала руку с деревянной поверхности, шагнула вслед за ним.

Три гроба, скованные цепями, стояли в самом конце. Если из одного из них и выбрался волколак, то на идеальный порядок это никак не повлияло.

– Какой ты открывала? – спросил Ян, а я не стала поправлять его, говоря, что не открывала, просто ключ в замок вставила. Вполне возможно, этого хватило.

Я указала на средний, и шумный выдох Яна вместо слов был мне ответом, кто лежит в этом гробу.

– Ты можешь проверить, нарушен ли заговор?

Он мотнул головой.

– Я – нет, ты можешь.

– Как?

– Попробуй почувствовать, что там внутри.

Он сказал это не слишком уверенно, и я поняла, что он и сам не до конца знает, как это сделать. Должно быть, видел, как проверяла сохранность гробов Агния, но в подробности не вдавался.

Тем не менее выбора у нас не было. Я подошла к первому гробу, положила руку на крышку, закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. И если возле гроба Леоны я не почувствовала ничего, то здесь очень скоро что-то начала ощущать. Сначала это было похоже на дрожь или легкое постукивание стой стороны. Я совершенно точно ничего не слышала ушами и не чувствовала кожей ладони, эти ощущения были как будто внутри меня, но я знала, что они не мои. И чем дольше я стояла так, с закрытыми глазами, полностью сосредоточившись на том, что происходит внутри гроба, тем больше ощущала страх. Не мой, чужой. Сильный, но будто бы далекий. Так ощущается страх после ночного кошмара, когда ты уже проснулся, знаешь, что тебе ничего не угрожает, но все еще помнишь сон, напугавший так сильно.

– Кто здесь? – спросила я шепотом.

– Лиза Вышинская, – также шепотом ответил Ян. – Сестра Андрея Вышинского.

– Она там. Ей… страшно. Или же ей было страшно при жизни, мне сложно понять. Но она точно там.

Я отошла к другому гробу, нарочно к тому, где лежал Николай, оставив Элену напоследок. Не потому, что боялась ее, а потому, что хотела научиться чувствовать наверняка, чтобы затем не ошибиться.

Николай