жизнь, откажись забывать». Я попросил пользователей интернета зачитывать вслух имена из нашего списка тысяч погибших школьников и прислать нам аудиофайл. Откликнулось 3444 человека, многие зачитывали по несколько имен. После сведения звука более чем двух тысяч таких записей я выложил «Поминовение» (Remembrance) в интернет в качестве посвящения и протеста.

После многих месяцев кропотливого труда тысячи шестисот пар рук сто миллионов семян подсолнечника были готовы к отправке в Лондон для инсталляции в «Тейт Модерн». Изготовление одного керамического семечка по сложности ничем не уступает работе над любым другим гончарным изделием с производственным процессом, состоящим из двадцати шагов. Несомненно, проект такого грандиозного масштаба в наши дни осуществим только в Китае, где есть возможность нанять одновременно тысячу шестьсот искусных мастеров ручного труда. Благодаря их усердию и терпению количество семечек постепенно приблизилось к необходимому.

Для этих рабочих изготовление изделий своими руками — привычное дело. Они доставали из печи для обжига порцию семечек, забирали домой и раскрашивали, как только удавалось улучить секунду — пока ребенок играл или родители готовили еду. Под крышами домов в Цзиндэчжэне росли кучи семечек.

Этот процесс напомнил мне о том, что случилось в Нью-Йорке в 1980-х годах, когда я соорудил один сюрреалистический объект. Я взял пару ботинок, разрезал каждый на две части, задники выбросил, а носы сшил вместе. Мне показалось, что свежий слой обувного крема придаст работе законченный вид, так что отправился на улицу к местному сапожнику и протянул свой уникальный башмак пожилому поляку за прилавком. Изучив мое творение, он помрачнел. Он обернулся и позвал жену, которая работала в задней комнате. Они принялись вместе разглядывать мой ботинок, который нельзя носить. «У нас нет черного крема», — сказал он. «Ничего страшного, — ответил я. — Коричневый тоже подойдет». Теперь он выглядел еще более непреклонным. «Полировальная машинка сломалась».

Тут я понял, что они обижены. Нельзя относиться легкомысленно к делу всей их жизни, им не понравился мой странный ботинок. Когда ты мастер своего дела, это крепко связывает тебя с обществом, чего мне самому в то время мучительно недоставало. Я помнил об этом, когда работал над проектом с подсолнухами.

Каждое семечко было отдельным созданием, но между двумя семечками не было принципиальной разницы, а когда их собиралось некоторое количество, они становились чем-то новым. Любое из них можно было видеть по отдельности, но в то же время — нельзя, поскольку каждое тонуло в огромном потоке бесчисленных похожих семечек. Если что-то и выражает мое представление о Китае, которое понятно каждому китайцу, то это именно семечко подсолнечника.

Семена подсолнечника, подобно океану, затопили Турбинный зал галереи «Тейт Модерн». В день открытия выставки Ай Лао, которому исполнилось полтора года, подошел ко мне нетвердой еще походкой и сказал одно слово: «Чпок!» На его ладошке лежало разломанное семечко. Это была его первая поездка за границу, и я предвкушал, как повезу его с собой в дальние страны, так далеко, как я и сам еще не ездил.

Я надеялся, что здесь, в Лондоне, люди будут ходить по этим семенам и чувствовать трение и сцепление, и им будет казаться, будто они идут по воде. И конечно, в первые несколько дней выставки лондонцы с восторгом хрустели, прокладывая свой путь по ковру из семян.

К сожалению, выяснилось, что пыль, поднимавшаяся от ног посетителей, содержала слишком много кремния и ее вдыхание могло быть вредно, так что доступ к полу пришлось закрыть. Сначала эта новость шокировала меня не меньше, чем случившееся несколько лет назад, когда во время грозы опрокинулся экспонат в Касселе. Но я никогда не считаю свои произведениями законченными — они постоянно меняются в зависимости от условий, диктуемых окружающей средой. И хотя решение закрыть доступ к семенам многое меняло, основные элементы инсталляции остались нетронутыми. Я даже почувствовал, что запрет ходить по семечкам даже усилил концепцию. И за те несколько дней, пока посетители могли спокойно гулять по инсталляции, они вынесли чуть ли не миллион семян в карманах, так что, если бы доступ оставался открытым на протяжении всей выставки, к ее окончанию уже мало что осталось бы.

Глядя на это огромное количество семян подсолнечника, посетители галереи задумывались: «Откуда они появились? Почему их так много? Кто их сделал?» Выставка получила благосклонные отзывы, даже в тех кругах, где в прошлом я не рассчитывал на особые похвалы. Китайский критик Фу Сяодун описал ее как «значимое событие в мире искусства, которое нельзя пропустить». Он сказал: «Для Ай Вэйвэя сто миллионов изготовленных вручную семечек — наиболее терпеливый и бескомпромиссный из возможных способов продемонстрировать независимость любой личности. Как неповторимо каждое семечко, так и каждая жизнь ценна сама по себе: никто не достоин сгинуть в клубах багровой пыли мирской суеты».

Музей установил в галерее видеотрансляцию: так посетители могли задавать мне вопросы, а я после возвращения в Пекин мог отвечать им онлайн. Кто-то говорил мне, что воспринял семечки подсолнечника как «семена свободы», и спрашивал, можно ли взять одно с собой; кто-то поделился своей фантазией, как однажды семечко в его руке начнет светиться в темноте, и это будет момент, когда наступит свобода. В последующие два года мы отправили по почте более сорока тысяч семечек тем, кто меня поддерживал.

Инсталляция «Семена подсолнечника» ознаменовала конец периода, когда меня можно было обвинить в том, что у меня нет «нормальной работы». Теперь я стал проводить в интернете намного меньше времени, поднял паруса и наметил курс к неведомым землям, зная, что могу столкнуться с любыми видами непогоды.

Моя мировая известность росла, а в Китае все сильнее закручивали гайки. В 2009 году на Рождество пекинский суд приговорил писателя и активиста Лю Сяобо к одиннадцати годам тюрьмы за «подстрекательство к подрыву государственной власти». Когда Лю в октябре 2010 года присудили Нобелевскую премию мира, китайское правительство рьяно протестовало, заявляя, что нелепо давать премию мира преступнику. Органы общественной безопасности пытались помешать семье и друзьям Лю поехать на церемонию вручения премии в Осло и с этой целью составили список из ста китайских граждан, которым запрещено покидать страну.

Второго декабря я собирался вылетать из Пекина в Сеул, чтобы оттуда отправиться на биеннале в Кванджу, которую курировал. Я прошел паспортный контроль и уже был у выхода на посадку, когда ко мне подошла женщина-полицейский. «Вы господин Ай?» — спросила она. Она сообщила, что, когда я проходил границу, произошел компьютерный