— Копы ведь смогут установить связь между жертвами в трубе и братьями Штрельке? По крайней мере с Лестером?

— Он тебя с «резинкой» насиловал?

— Нет! О Господи! Когда я добралась домой, его гадость все еще была у меня и на ногах, и внутри. — Ее передернуло.

— Значит, и других он поимел так же. Там хватит улик. Копы смогут все увязать. Если эти мерзавцы действительно избавились от всех твоих документов, ты выйдешь сухой из воды. А беспокоиться по поводу того, на что ты никак не сможешь повлиять, бессмысленно, правильно?

— Да.

— Ну а ты… ты ведь уже больше не планируешь, вернувшись домой, резать себе в ванне вены, а? Или использовать эту последнюю пулю?

— Нет. — Тесс вспомнила, каким приятным был ночной воздух, когда она сидела в кабине пикапа с дулом «лимоновыжималки» во рту. — Нет-нет, со мной все будет в порядке.

— Тогда тебе пора. А я еще немного посижу здесь.

Тесс начала было подниматься, но вдруг вновь опустилась на скамейку.

— Мне необходимо кое в чем разобраться. После всего этого ты становишься соучастницей. Почему ты идешь на такое ради едва знакомой женщины? Ради женщины, с которой просто случайно повстречалась?

— Ты поверишь, если я скажу, что все из-за того, что моя бабуля любит твои книги и была бы очень расстроена, если бы тебя посадили в тюрьму за тройное убийство?

— Пожалуй, нет.

Бетси немного помолчала. Она взяла свою крем-соду, но тут же поставила банку на место.

— Женщины повсюду подвергаются насилию, и ты не единственная такая, правда?

Правда. Тесс все понимала, однако ей от этого было не легче. Не станет ей от этого легче и ждать результатов анализа на СПИД.

Бетси улыбнулась. Ничего милого и обаятельного в этой улыбке не было.

— Женщины во всем мире подвергаются насилию. И женщины, и девочки. У кого-то из них наверняка есть любимые мягкие игрушки. Одни погибают, другим удается выжить. Как думаешь, многие выжившие заявляют о том, что с ними случилось?

Тесс покачала головой.

— Я тоже не знаю, — сказала Бетси. — Но есть данные Национального центра информации о жертвах преступлений — я справлялась в «Гугле». Если верить этим данным, шестьдесят процентов подобных преступлений остаются безнаказанными. Три из пяти. Думаю, цифра занижена, но как докажешь? Все труднодоказуемо, если ты не на уроке математики. Доказать факт насилия практически невозможно.

— Как это с тобой случилось? — спросила Тесс.

— Отчим. Мне было двенадцать. Он приставил мне к лицу нож для масла. Я боялась пошевелиться, мне было страшно. Когда он кончил, рука с ножом дернулась. Наверное, это произошло случайно — кто знает?

Левой рукой Бетси оттянула вниз нижнее веко левого глаза и подставила под него правую ладошку — стеклянный глаз выкатился прямо в руку. Слегка красноватая пустая глазница будто бы с удивлением взирала на мир.

— Боль была такая, что… вряд ли ее можно описать. Мне это показалось концом света. Ну и кровищи, конечно, море. Мать отвезла меня к врачу. Она велела мне сказать, что я бежала в чулках, поскользнулась на кухонном линолеуме, который она только что натерла мастикой, полетела вперед и — глазом прямо об угол столешницы. Она сказала, что врач будет разговаривать со мной наедине и что она полагается на меня. «Я понимаю, он сделал с тобой что-то жуткое, — сказала она, — но, если об этом кто-то узнает, винить будут меня. Прошу тебя, детка, сделай это ради меня, а уж я позабочусь, чтобы с тобой больше ничего подобного не случилось». Вот я так и сделала.

— Но это повторилось?

— Еще раза три-четыре. И я не шевелилась, поскольку не могла рисковать своим одним-единственным оставшимся глазом. Послушай, мы ведь уже все обсудили или еще нет?

Тесс хотела было приобнять Бетси, но она отпрянула. Словно вампир от распятия, мелькнуло у Тесс.

— Не надо, — сказала Бетси.

— Но…

— Знаю-знаю, ты сердечно благодарна, женская солидарность, сестринская поддержка и все такое прочее. Просто я не люблю, когда меня обнимают, вот и все. Так мы закончили или нет?

— Закончили.

— Тогда ступай. И еще: я бы по пути домой выкинула оружие в реку. Кстати, ты свою исповедь сожгла?

— Да, можешь не сомневаться.

Бетси кивнула:

— А я сотру то, что ты наговорила мне на автоответчик.

Уходя, Тесс все же раз оглянулась. Бетси Нил все еще сидела на лавке. Глаз она уже вставила на место.

Уже в машине Тесс пришла в голову удивительно полезная мысль: удалить из памяти своего навигатора последние четыре поездки. Она нажала кнопку — экран загорелся.

— Привет, Тесс. Отправляемся в путь-дорогу? — отозвался «Том».

Удалив информацию, Тесс выключила джи-пи-эс. Нет-нет, никаких путей-дорог — она просто поедет домой. И, как ей казалось, дорогу она сможет найти сама.

Едва заметив табличку, Стритер был вынужден остановиться: его вырвало. Теперь такое случалось довольно часто и порой почти непредсказуемо: иногда подкатывала легкая тошнота, иногда во рту появлялся странный медный привкус, а иногда и вовсе — раз! — и вот тебе, пожалуйста. В связи с этим садиться за руль становилось весьма рискованно, а приходилось, причем часто: в основном потому, что понимал — поздней осенью он будет уже не в состоянии это делать, а еще потому, что надо было подумать. Думалось же ему лучше всего именно за рулем.

Он был на Харрис-авеню-экстеншн — широкой магистрали, проходящей мимо аэропорта округа Дерри и прилегающих к нему мотелей и складских помещений. Днем дорога была весьма оживленной, так как, помимо соединения западной и восточной частей округа, вела еще и в аэропорт. Однако вечерами шоссе пустело. Съехав на велодорожку, Стритер выдернул «индивидуальный пакет» из лежавшей у него на пассажирском сиденье пачки и, засунув в него голову чуть ли не целиком, перестал сдерживать настойчивые позывы. Обед, что называется, «появился на бис», словно предоставляя дополнительную возможность полюбоваться своим видом, стоило только Стритеру открыть глаза. Однако делать этого он не стал: уже порядком насмотрелся.

Когда началась эта, так сказать, рвотная стадия, боли еще не было. Однако доктор Хендерсон предупреждал его, что все изменится, и на прошлой неделе так и случилось. Правда, боль пока особых мучений не вызывала — просто молниеносное, похожее на изжогу, жжение, идущее откуда-то изнутри к горлу. Оно внезапно появлялось и вскоре проходило. Конечно, предполагалось ухудшение. Доктор Хендерсон предупреждал Стритера и об этом.