Кроме Семеновского ипподрома публику притягивал Коломяжский (Удельный) ипподром, устроенный Царскосельским скаковым обществом в 1888-1892 гг. за Черной речкой, недалеко от Коломяг и Удельного парка. Ежегодное открытие в конце мая скакового сезона становилось событием в жизни столицы. «Публики собралось очень много: первый день скачек, это – один из гвоздей петербургского сезона. На трибунах целые цветники шляпок и разноцветных офицерских фуражек», – писал в 1912 г. журнал «Огонек» об открытии 20 мая сезона на Коломяжском ипподроме.

«Петербургские скачки – сезонная условность, – замечал репортер «Петербургской газеты». – Это очень эффектная картина, особенно в ясный, солнечный день, но это эффектно именно как спектакль-gala, как торжественный церемониал. Масса красивых женщин, ярких и пестрых туалетов, „весь Петербург”, заключающий в себе половину Петербурга, – вот что составляет центр тяжести петербургского спортсменства».

Заметим, что публика Семеновского ипподрома сильно отличалась от публики на скачках: здесь она была более демократичной – от блестящих гвардейских офицеров до купцов и мещан. Большинство зрителей – завсегдатаи бегов и знали друг друга если не по фамилиям, то хотя бы в лицо. Согласитесь, совсем неплохо, если в те годы ожесточенной общественной борьбы трибуны ипподрома служили одним из мест единения разношерстной столичной публики. «Спорт объединяет все сословия, положения и возрасты», – отмечал журнал «Коннозаводство и коневодство». Были, значит, общие интересы и у преуспевающего банкира, и у холеного чиновника, и у простого мастерового.

Еще один скаковой ипподром находился в Царском Селе, недалеко от железнодорожного вокзала. Упоминание об этом ипподроме можно встретить в воспоминаниях Анны Ахматовой: «Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет. Мои первые воспоминания – царскосельские: зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки…»

Скачки на ипподроме. Начало 1900-х гг. Фотограф Я.В. Штейнберг

Кстати, в самом конце XIX в. на петербургских ипподромах впервые появились жокеи-американцы. «На скачках в последнее время все внимание обращено главным образом не на лошадей, а на людей: выписываются из Америки и Англии гастролеры-жокеи, которым платят тысячи», – замечал обозреватель «Петербургского листка».

Заграничные жокеи стали серьезными конкурентами российских наездников, и их соперничество нередко принимало довольно острые формы. Недоброжелатели заявляли, что американцы внесли в дело русских скачек два новых элемента – особую посадку и допинг. Все поражались необычайному успеху на скачках американца Слоана, тот выигрывал на таких «клячах», которые не могли угнаться даже за средними лошадьми.

Что касается допинга, то оказалось, что действительно многие американские жокеи широко применяли для «стимулирования» лошадей сильнодействующие средства, в их состав входили стрихнин, морфий и т. п. яды, в конечном итоге приводящие к разрушению организма лошади. Это дало повод обвинить американских жокеев в том, что за полтора десятилетия они «перепортили немало великолепных лошадей».

Злоупотребление допингом приняло столь угрожающие размеры, что после каждой скачки приходилось брать слюну у лошадей-победительниц для анализа. В случае нахождения следов допинга лошади лишались выигранного приза. Правда, эта мера оставалась только на бумаге либо применялась в особо исключительных случаях.

Спорт или азарт?

Современники неизменно сетовали, что на ипподромах всепоглощающий дух наживы постоянно входил в противоречие с «чистым» спортом. Выражалось это прежде всего в тотализаторе, превращавшем спортивное состязание в азартную игру. «Менее интересной и более дорогой забавы человечество не выдумывало…» – возмущался в «Петербургском лете» В.О. Михневич, говоря о несомненном вреде тотализатора – источника легкой наживы и иллюзорного представления о том, что игрой можно заниматься, как делом.

Действительно, большинство зрителей привлекали на бега вовсе не состязания, а тотализатор. Введение его на бегах совпало с переездом ипподрома на сушу, то есть когда бега со льда Невы переехали на петербургский ипподром на Семеновском плацу.

Впервые тотализатор появился в России 8 августа 1876 г. Инициатива устройства тотализатора в России принадлежала Царскосельскому скаковому обществу и, в частности, графу А.Н. Нироду. Он в то время занимал должность казначея общества и принимал деятельное участие в скачках как опытный и ловкий игрок, бравший лучшие призы. А первый билет в тотализатор, который называли «вредной игрушкой для взрослых детей», приобрела супруга царского наследника – будущего императора Александра III.

В первый год появления тотализатора игроков оказалось мало, и ими было поставлено всего на 651 рубль, а общий доход от тотализатора за первые шесть дней его существования составил всего 30 копеек. Но к августу 1911 г., когда тотализатору в России исполнилось 35 лет, его доход составил уже гигантскую по тем временам сумму – 65 миллионов рублей. Она образовалась из десятипроцентного отчисления в пользу общества конного спорта с каждого рубля, внесенного игроками в тотализатор. Общества конного спорта, особенно в Москве и Петербурге, буквально озолотились за счет этой «игрушки для взрослых детей».

Не случайно практически сразу же, как только на бегах появился тотализатор, ревнители конного спорта развернули серьезную борьбу против него. Велась она с переменным успехом. К примеру, в 1877 г. тотализатор ввели в московском скаковом обществе, но уже в 1886 г. московское городское управление возбудило ходатайство о его отмене. Правда, дальше ходатайтства дело не шло, так что на протяжении почти четверти века московское городское управление пять раз ставило этот вопрос.

Поступило даже «высочайшее» указание императора Александра III, признавшего тотализатор большим злом. Впоследствии вопрос о закрытии тотализатора в России несколько раз поднимался в правящих сферах. В 1906 г. Царскосельский ипподром сделал даже попытку отказаться от тотализатора, предоставя поле джентльменским скачкам. Однако, по оценкам публики, они оказались «скучными», и уже в 1907 г. тотализатор вернули.

В 1908 г. тотализаторный вопрос рассматривался в Совете министров, а в следующем году тема обсуждалась в финансовой комиссии Государственного совета при определении сметы Главного управления государственного коннозаводства. Как выяснилось в прениях, большинство участников совещания было резко настроено против тотализатора. Рассмотрев всю историю борьбы против этой «вредной игрушки», финансовая комиссия пришла к выводу: «Игра на тотализаторе является видом азартной игры, вносящей в население разорение и развращающей его в нравственном отношении, ввиду чего тотализатор следовало бы упразднить».

По мнению комиссии, «для достоинства государства, несомненно, предпочтительнее встать на почву борьбы с нарушениями закона, в случае тайной игры, частных пари и проч., чем принимать игру на тотализаторе под свой контроль и делать его источником своего дохода, хотя бы даже при условии обращения его на нужды столь важной отрасли народного хозяйства, как коневодство». В итоге обсуждения комиссия решила, что правительству следует заново обдумать возможность упразднения «ныне