Согревалась я медленно, но арктическая стужа отпустила сердце и больше не мешала дышать. Тело казалось деревянным. Пальцами ног я шевелила, а с руками была беда.

– Нормально… пройдет.

Язык не слушался. Будто бы распух и с трудом помещался во рту.

– Я не знал, сколько оникса будет достаточно, – виновато признался шаман, – на всякий случай еще принес, чтобы добавить, но, кажется, хватило с головой. Слишком хорошо я думал о духе. Слабее он.

Сергей молчал. Я видела, как он побледнел и все никак не мог отпустить мою руку. Главный вопрос мучил сильнее, чем жажда.

– Помогло?

– А ты проверь, – склонил голову на бок Изга. – Поговори с ним. Не бойся, если специально промолчит, я его все равно почувствую. Возмущение нужно. Спровоцируй его как-нибудь.

Идея пришла сразу. Я подтянула к губам ладонь Сергея и поцеловала.

Такого Индис не мог выдержать. Его ожившая Констанс, любовь навеки и так далее целовала руки проклятого соперника. Абсолютно невыносимое зрелище. Даже Сергей испугался и попытался вытащить ладонь из моих пальцев.

– Нет, подожди, – попросила я, – сильнее его раздражить невозможно.

– Но не так же, – глухо ответил он и вдруг наклонился к моим губам.

От поцелуя становилось теплее. Я чувствовала себя мертвой царевной в хрустальном гробу, а его царевичем Елисеем. Кровь быстрее побежала по венам, силы появились. Даже каменный обод на лбу согрелся.

– Получилось? – выдохнул Конт, отстранившись.

– Да, – вместо меня ответил Изга. – Он здесь, но сделать ничего не может. Молчит. Да, Наташа?

Я подтвердила, все еще не веря в происходящее. Получилось, господи! Неужели? Я вспыхнула от радости, но слабость помешала вскочить с кровати и запрыгать по комнате. Конт сжал мои руки так крепко, что я боялась – сломает.

– Дух заблокирован, – объяснил шаман и широко улыбнулся. – Выгонять его опасно. Ты почувствовала, как глубоко сидит…

– Она каждый раз так амулет надевать будет? – заволновался Сергей.

– Нет, только в первый раз. Ониксу настроится нужно, потом будет легче, я с бубном уже не понадоблюсь. Через пару месяцев Наташа привыкнет. Будет снимать и надевать амулет, не замечая.

– А нужно снимать? – нахмурился Конт. – Оставить нельзя?

– Можно, – еще шире улыбнулся Изга, – но с ним не очень удобно жить. Особенно мыться.

– Перетерплю, – уверенно пообещала я.

Нет, снимать точно не буду. Два, три месяца, несколько лет. Я слишком долго мечтала о выключателе для Индиса. Камень не боится воды. Не размокнет под душем.

– Как хочешь. А теперь постарайся сесть. У меня для тебя еще один подарок.

Шаман удивил во второй раз, достав из внутреннего кармана кофра матрешку. Да, ту самую деревянную игрушку из маленьких кукол, вставленных друг в друга. На сувенирных экземплярах для туристов рисовали президентов, музыкантов, певцов, а я помнила еще розовощеких девиц в платках и сарафанах. У Изги была именно такая. Правда, наряд уж очень этнический, а на голове вместо платка замысловатый убор.

– Знаешь легенду, откуда появилась матрешка?

– Знаю. Семь оболочек человека. Самая маленькая – физическое тело, потом эфирное, астральное и так далее.

Я и до Индиса много читала, а когда он появился, плотно засела в интернете. Чего только не нашла. Легенда о матрешке понравилась, потому и запомнила. Действительно полезная получалась игрушка. Со смыслом.

– Как их только не называли, – вздохнул шаман и начал открывать матрешку, – слушай мою версию. Вторая оболочка – подсознание, отвечающее за рефлексы и наработанные автоматизмы. Обозначим его подсознание один. Ты моргаешь, отдергиваешь руку от огня, сгибаешь ногу в колене, чтобы сделать шаг. Если проще, то это физический ответ твоего тела на внешние раздражители.

Сергей, угадав, что будет долгая лекция, отпустил мою руку и откинулся на изголовье кровати. Я понимала, что ему не очень интересна теория, не касающаяся напрямую проблем с Индисом. Мужчины больше практики. Им важно знать, как что-то работает только в разрезе: «А что с ним делать?» Но может шаман так долго подводился к сути и все еще будет.

– Третья оболочка – тоже подсознание, но мы назовем его вторым. Здесь хранятся все стереотипы, социальные установки, заветы родителей и любые оценочные суждения вроде: «бананы я не люблю, это трава и вообще ею коров кормят». Другими словами это эмоциональный ответ на внешние раздражители. Четвертая оболочка – сознание. Твой мыслительный процесс. Именно здесь ты воспринимаешь чужую речь, идеи, мысли и принимаешь решения на основе реакций двух подсознаний. Пятая и следующие оболочки – части сверхсознания. Я пока не буду о них рассказывать. Тем более я надеюсь, что у тебя повреждены только три оболочки и выше духи не добрались.

Изга выставил передо мной четыре матрешки, о которых успел рассказать, а потом аккуратно отодвинул самую маленькую в сторону. Тело, значит, целое, а части подсознания и сознание пострадали. Я знала, что соседство с Индисом не так уж полезно мне, но подобное даже представить не могла. Покрытые лаком матрешки такие ровные и красивые. Я смотрела на их головы без единого изъяна, а от страха казалось, что там трещины и дыры. Где-то внутри ползали черви и ели их изнутри. Мамочки!

– Почему «духи»? – простонала я. – Он же всего один!

Громко получилось. Особенно на фоне тяжелого молчания двух мужчин. Конт отошел от созерцательного настроения студента и теперь крайне внимательно смотрел на матрешек.

– Сильно вряд ли, что один, – покачал головой шаман. – Он не может быть сразу везде. Голос ты слышишь в сознании, – Изга поставил палец на макушку четвертой матрешки, – поддаешься на эмоциональный отклик и принимаешь его суждения, что хорошо, а что плохо в подсознании-два, – перенес палец на следующую матрешку, – а паралич чувствуешь через воздействие на первое подсознание-один. Он управляет твоими реакциями и заставляет взмахнуть рукой или замереть и не двигаться. Кроме того, есть нечто, что воздействует еще и на окружающих. Не забывай про больное ухо Сергея.

Мы оба помнили. От патриция холодом тянуло. Он реагировал тяжелее, чем когда я рассказывала о махинациях Франко и неверности Марии Изабеллы. Картину шаман нарисовал такую, что руки опускались. Мне плакать хотелось от злости и бессилия. Неужели эту дрянь ничем не вытравить?

– Но есть и хорошие новости, – продолжил шаман. – Я рассчитывал на чудовище. Запасся черным ониксом впрок, сплел самый мощный амулет, с которым когда-либо работал, и ошибся. Того духа, что я вижу здесь, удалось заблокировать относительно легко. Твои неприятные ощущения связаны исключительно с силой камня, но я уже повторяюсь.

– Ты можешь что-то сделать? – не выдержал Конт. Тон получился резковатым, патриций это почувствовал и открыл в извиняющемся жесте ладони. – То есть кроме того, что уже получилось. Поверь, молчание духа – щедрый подарок, я согласен даже не это, но боюсь за Наталью. Насколько критичны повреждения? Они связаны с неврозом? Как дальше будут проявляться? Почему помог МРТ?