многом остальном, настоящие цели у него были иными. Его задачей было сохранять авторитет своего монарха и недавно провозглашенной Австрийской империи, особенно в Германском союзе и Италии. Прикрываясь разговорами о законности, Меттерних старался удержать выгодный для Австрии расклад, которого он добился. Когда речь заходила о законных правах Испании на мятежные латиноамериканские колонии, или поляков на их историческое королевство, или города Кракова на независимость (в 1846 г. его оккупировала Австрия), Меттерних оставался глух[395].

Меттерних был неизменно близок с императором, в целом держа его в курсе всех актуальных событий и решений, хотя нередко отсеивал и приукрашал информацию с тем, чтобы снискать одобрение монарха. Он преподносил ситуацию так, будто они с императором — политические близнецы. «Небеса поставили меня рядом с человеком, который словно бы создан для меня, как и я для него, — говорил он. — Император Франц знает, чего хочет, и его желания никогда и ни в чем не расходятся с тем, чего больше всего хочу я». Франц как будто не спорил с этими заявлениями, хотя и отмечал, что Меттерних из них двоих добрее. В действительности у Франца имелись заботы поважнее, чем корпеть над депешами. Ему было интереснее изучать сургуч, которым они запечатаны. Этот энтузиаст сургучного производства, как считается, не вскрывал писем от Наполеона, пока детально не изучит использованный для их запечатывания материал. Кроме того, время у императора отнимало изготовление птичьих клеток, расписных шкатулок и ирисок, а также наблюдение за оранжереями Шенбрунна[396].

«Большую четверку» Венского конгресса составляли царь Александр, Меттерних, князь Гарденберг со стороны Пруссии и британец лорд Каслри, но определенное влияние имел и Талейран, причем оно нередко оказывалось решающим. По завершении конгресса эти четверо решили собираться периодически «с целью совещания об общих интересах… ради покоя и процветания народов и поддержания мира в Европе». Русский царь добавил к этому свой план братства народов, основанного на «высших истинах» христианства. Меттерних знаменитым образом описывал получившийся Священный союз как «пустой и трескучий», но он же ловко подправил текст царя, заменив союз народов на союз государей, чтобы лишний раз закрепить в Европе монархический статус-кво[397].

Ради сохранения этого порядка и защиты прав законных правителей четыре державы и Франция обязались вмешиваться в случае возникновения где-то угрозы революции. Это устраивало Меттерниха, так как позволило Австрии в 1821 г. вторгнуться в Пьемонт и Неаполь для защиты их монархов и тем самым расширить влияние Габсбургов на Апеннинском полуострове. Однако британские и французские политики были недовольны тем, что оказались обязанными поддерживать существующие режимы, включая и сопротивлявшиеся даже самым незначительным реформам. Попытки Меттерниха распространить гарантии Священного союза и на османскую Турцию подтвердили опасения британцев: как предрекал лорд Каслри, «всеевропейская полиция» создавалась для «вооруженной охраны любых престолов»[398].

Между 1818 и 1822 гг. конгрессы собирались четырежды: в Ахене, Опаве (Троппау), что в австрийской Силезии, Любляне (Лайбахе) и в итальянской Вероне. Последние три прошли на территории Австрийской империи, что свидетельствовало о высоком авторитете Меттерниха и облегчало для него просмотр чужой дипломатической почты. Но в отличие от России Британия и Франция были все менее склонны участвовать в защите непопулярных правителей от их подданных. Основные державы не сошлись в вопросе об отношении к интервенциям, и система конгрессов распалась. Однако она стала определенным прецедентом, показывающим, что международные кризисы иногда эффективнее разрешать путем созыва конференций, а не военного противостояния.

После 1822 г. Меттерних все больше опирался на помощь Пруссии и России, укрепляя непростой союз трех «северных дворов»: венского, берлинского и петербургского (в ту эпоху Европу делили скорее на Северную и Южную, чем на Западную и Восточную). В 1833 г. на встречах в Мнихово-Градиште (Мюнхенгреце) и Берлине император Франц, царь Николай I и прусский кронпринц Фридрих Вильгельм договорились сохранять «консервативную систему как непререкаемую основу своей политики» и вновь подтвердили, что каждый из правителей может обращаться к остальным за военной помощью.

С приобретением Венеции и ее адриатических владений Габсбурги получили и венецианский военно-морской флот, на 1814 г. состоявший из 10 многопушечных линейных кораблей и девяти фрегатов. Поначалу эта небольшая флотилия хирела в небрежении, используясь в основном для доставки почты и перевозок отдыхающей публики вдоль побережья. Однако постепенно новые хозяева разглядели ее ценность: в 1817 г. корабли доставили в Бразилию эрцгерцогиню Леопольдину, а через несколько лет помогли заключить новое торговое соглашение с Китаем. Китайцы настолько отвыкли от габсбургских судов, что не признали красно-белого морского штандарта, учрежденного Иосифом II, и обязали австрийского капитана поднять вместо него старый черно-желтый флаг Священной Римской империи с изображением двуглавого орла[399].

Этот же флот доказал свою эффективность в 1821 г., поддержав с моря вторжение в Неаполь. Затем его развернули против греческих пиратов, грабивших торговые суда с целью финансировать восстание на Пелопоннесе. К концу 1820-х гг. уже более 20 кораблей Габсбургов патрулировали Эгейское море и восточную часть Средиземноморья. Но особую ценность флот внезапно приобрел из-за марокканского пиратства. В 1828 г. султан Марокко отказался от обязательства не препятствовать морской торговле Габсбургов и начал нападать на суда, шедшие Средиземным морем в Бразилию. За экипаж захваченного ими по пути из Триеста в Рио-де-Жанейро корабля «Велоче» марокканские пираты потребовали выкуп. Для спасения людей Меттерних отрядил к марокканским берегам два корвета и два двухмачтовых брига с несколькими сотнями солдат на борту. Экспедиция оказалась очень успешной, увенчавшись обстрелом порта Лараш. Вскоре после этого султан восстановил договор с императором Францем[400].

И все же военно-морской флот Австрии оставался небольшим, в 1837 г. насчитывая всего четыре однопалубных фрегата, пять корветов, один колесный пароход и несколько малых судов. Торговый флот, напротив, состоял из пяти сотен крупных судов, базировавшихся в Венеции, Триесте и Риеке (Фиуме), и доминировал в морской торговле с Турцией и Северной Африкой. Многие из этих судов принадлежали одной из двух компаний, в создании которых принимал участие сам Меттерних: «Дунайской пароходной компании», основанной в 1829 г., или «Австрийскому Ллойду», учрежденному в 1836-м[401]. И та и другая вели торговлю в Черном море и Восточном Средиземноморье, причем Меттерних убедил турецкого султана даровать австрийским коммерсантам преференции в экспорте хлопка и шелка. В 1839 г., когда египетский паша Мохаммед Али напал на османскую Сирию, австрийский флот по приказу Меттерниха присоединился к британским кораблям, пришедшим на помощь султану, в обстрелах Бейрута и блокаде устья Нила. Паша в итоге согласился открыть свою территорию для европейской торговли, и первыми там обосновались австрийцы.

Австрийские коммерсанты не только экспортировали шелк и хлопок, но и контролировали значительную долю торговли внутри