Восточного Средиземноморья, включая перевозку зерна и другой сельскохозяйственной продукции. Также они активно участвовали в работорговле, перевозя невольников из египетской Александрии на рынки в Стамбул и Измир (Смирну). Хотя оценить объемы этой коммерции можно лишь предположительно, считается, что на протяжении XIX в. в страны Восточного Средиземноморья было вывезено около миллиона африканцев. Десятки тысяч из них доставили корабли «Австрийского Ллойда». Строго говоря, расследование, предпринятое уже в 1870-х гг., установило, что ни одно судно «Австрийского Ллойда», ходившее из Александрии в Стамбул, не осталось в стороне от работорговли. Некоторые невольники попадали и в Вену, где жили в слугах, считаясь «персонами без определенного правового статуса»[402].

Торговая экспансия Австрии в Восточном Средиземноморье была колониализмом без захвата территорий. Она имела многие характерные признаки обычных колониальных империй, от экономической эксплуатации туземных ресурсов до патерналистского рвения координировавших этот процесс дипломатов и предпринимателей. Они приходили не только основывать торговые фактории, но и обращать в истинную веру, а вслед за католическими миссионерами вверх по Белому Нилу поднималась стальная канонерка. Поскольку габсбургский император еще и выступал защитником католиков в Египте и Судане, распространение католичества повышало его политический авторитет в этих странах. Венское географическое общество в 1857 г. с удовлетворением констатировало, что австрийский флаг водружен всего тремя градусами севернее экватора, и выражало надежду на уверенное развитие «христианства и цивилизации» под его сенью[403].

Продвигаясь по Африке на юг, габсбургские негоцианты обнаружили, что местное население не интересуется промышленными товарами, тканями и зонтами, которые они везли на продажу. Тогда вместо этого они стали торговать валютой, в основном массивными серебряными монетами, известными как талеры Марии Терезии. Их начали чеканить в 1741 г., но дизайн и состав монеты были окончательно определены в 1783-м, а на самих талерах стояла дата «1780», год смерти императрицы. Со своим высоким содержанием серебра и эффектным оформлением талеры Марии Терезии стали основным платежным средством Эфиопии, Африканского Рога и всего Индийского океана; на них покупались золото, слоновая кость, кофе, цибет (секрет анальных желез цивет, применяемый для изготовления духов) и рабы. Как выразилась в 1830-х гг. одна юная эфиопская невольница, это была монета, «годная для покупки детей и взрослых», но, будучи нанизанными на нитку, талеры заодно становились ожерельем или средством, при помощи которого местные царьки собирали налоги. В Эфиопии талер Марии Терезии оставался официальным платежным средством до 1945 г., в Маскате и Омане — до 1970 г., а неофициально он до сих пор ходит в таких далеких от Австрии странах, как Индонезия[404].

Сам Меттерних замечал: «Может, Европой я иногда и правил, но Австрией — никогда». Его основной сферой ответственности была международная политика и — поскольку эти страны считались почти зарубежными — Венгрия и Ломбардо-Венецианское королевство. Предложенных князем проектов административной реформы для Австрии император не поддержал. Больше всего Меттерниху мешали государственные комитеты, которые анализировали предлагаемые меры в мельчайших деталях и решали вопросы голосованием. Куда удобнее, считал он, был бы кабинет министров, обладающих реальной властью и договаривающихся об общей политике. Но император Франц с ним не соглашался. Фразы «я не хочу перемен, у нас разумные законы, которых нам хватает» и «момент не располагает к нововведениям» были типичными комментариями консервативного монарха[405].

Франц и Меттерних соглашались в том, что угроза революции существует — и для самой Австрийской империи, и для порядка, сложившегося в Европе. Они ошибались лишь в одном: революцию не координировал тайный совет в Париже, как думали они, да и многие другие государственные мужи. Она распространялась менее организованно, почти как нынешние террористические «франшизы». Многие революционные вожаки в Италии, Испании, российской Польше, на Балканах и в Латинской Америке были знакомы, сражались под началом друг друга, обменивались проектами конституций и черновиками манифестов. Они действовали через тайные ячейки и так называемые общества друзей, которые заимствовали у масонов ритуалы посвящения, систему паролей и воинственные клятвы[406].

Главенство Австрии в Германском союзе Меттерних использовал, чтобы развернуть на всей его территории систему цензуры, под которую не подпадали только издания толще 320 страниц, поскольку считалось, что это уже слишком утомительно и для читателей, и для цензоров (не 20 страниц, как нередко утверждают историки, а 20 Bogenseiten — то есть неразрезанных тетрадей в 16 печатных страниц каждая). Кроме того, Меттерних заставил германских правителей ограничить политические общества, демонстрации и представительные учреждения, посягающие на монаршую власть. В Австрийской империи между тем цензура была нерегулярной, потому что 25 работавших в Вене цензоров должны были просматривать 10 000 изданий в год. Либеральные газеты Allgemeine Zeitung, печатавшаяся в Аугсбурге, и Die Grenzboten, выходившая в Лейпциге, свободно распространялись, и лишь отдельные их номера изымались цензурой. Официальная Wiener Zeitung публиковала международные новости подробно и без предвзятости[407].

В целом репрессии были умеренными, потому что Меттерних предпочитал не препятствовать формированию мнений, а отслеживать их через осведомителей и общий надзор. Он с нежностью вспоминал своего школьного наставника, «из лучших людей, известных мне», который стал революционером-республиканцем, и не видел смысла наказывать за неверные убеждения. В империи были политические заключенные, но по большей части их вина состояла не просто во вредных взглядах, а в каких-либо действиях: принадлежности к тайному обществу или активной подготовке бунта. Даже в Ломбардо-Венецианском королевстве, рассаднике революционных заговоров, чиновники Меттерниха больше полагались на Ла Скала, чем на полицию, считая, что опера сделает итальянцев покладистее так же, как цирки укрощали нравы древних римлян. В Венгрии и Трансильвании Меттерних в 1837 г. арестовал и отправил в заключение лидеров либеральной оппозиции Лайоша Кошута, Ласло Ловашши и Миклоша Вешшеленьи по обвинению в подстрекательстве к бунту. Однако условия содержания в замке Шпильберк на юге Моравии были довольно комфортными, и через три года все трое оказались помилованы[408].

Однако с наиболее решительной оппозицией Меттерних столкнулся внутри самой системы управления. Бюрократия по-прежнему горела реформистским пылом и стремилась совершенствовать общество. Как бы император ни противился нововведениям, бюрократия достигла немалых успехов: новый уголовный кодекс (1803); гражданский кодекс, упразднивший особый правовой статус аристократии (1811); новые инженерные и горно-инженерные институты; государственная поддержка передовых коммерческих и промышленных начинаний, в частности строительства железных дорог и прокладки телеграфных линий. Обязанные ежегодно приносить клятву, что не состоят в тайных обществах, государственные чиновники использовали в качестве обходного пути «читательские клубы», где с разрешения полиции можно было читать иностранные газеты и запрещенные книги. В Вене из приблизительно 1000 высших чиновников около 200 были членами Общества юридического и политического чтения, где они знакомились с трудами Руссо, работами ранних