он действует через тело. Так интересно, что именно вы произвели на свет эту девочку. Дивный ребёнок. Вроде напоминает вас, Вера, а вроде совсем другая девочка. А, кажется, понял. У неё другие глаза. Глаза, напоминающие цвет моря в свете полной луны. Передавайте старине Саше от меня большой привет. Скажите, что я не прочь с ним свидеться.

Виктор взял Верину руку, она попыталась отнять, но не хватило сил. Виктор с упоенной жестокостью впился губами Вере в запястье, целуя его и скручивая, причинив Вере жгучую боль. Вера издала вздох страдания, и Виктор со смехом возвратил ей руку.

Красивая кукла с пустыми глазами,

Внутри пустота, безразличность.

И тайные мысли твои мы не знаем,

И имя твоё – безличность.

С тобою играют, целуют, танцуют.

Тебе это все безразлично.

За счастье тобой обладать все воюют,

А имя твоё- безличность.

И как же надрывно и жутко смеёшься,

Хоть смех тебе твой безразличен,

Исходит с тебя, лишь к тебе прикоснешься,

Но имя твоё – безличность.

А плакать глаза твои не умеют,

Им горести все безразличны.

Ничто в этом мире смутить не сумеет,

Ведь имя твоё – безличность.

Ты служишь забавой для игр жестоких,

Таких же людей безличных.

Ты будешь для них одной из многих,

Имя у них – безразличность.

Глава 30

Саша и Виктор сидели на берегу дикого пляжа посреди зализанной гальки, пристально глядя каждый в свою точку. Сколько бы Саша ни клялся себе порвать с Виктором любые отношения и послать его к собачьим чертям, все равно его непреодолимо тянуло к нему, инициатива встречаться исходила всегда только от Саши. Виктор был ниточкой, которая связывала Сашу с Лидией, он был единственным источником информации о ней.

Сегодня была очередная годовщина гибели Лидии. Саша помнил об этом, Виктор, очевидно, не догадывался, так как разыскивал ее живую. Волны доходили Виктору почти до колена, он относился к этому безразлично, не жалея своих хорошо сшитых штанов, что сидели на нем как влитые.

Виктор смотрел на море, Саша отметил новое для Виктора мечтательное выражение лица. Он думает о Лидии? Он чувствует ее? Интуитивно тянется к месту ее последнего приюта?

Саша все чаще вспоминал свой сон, в котором Лидия потерянно ходила по воде и не могла обрести покой. Ему было физически больно думать об этом.

– Ты знаешь, дорогой, я бы хотела, чтобы меня кремировали, – сказала Лидия однажды Саше. – Я не хотела бы быть заточенной в деревянную тюрьму. Брр. Холодею от ужаса, когда думаю об этом.

В ночной тиши ее тихий голос звучал особенно зловеще. Саша сморщил лоб. Зачем Лидия говорит это? Неужели ей не хватает чуткости понять, что жуткие слова сводят на нет романтику ночи. Их ночи, черт побери!

Лидия выходила из моря медленно и плавно, позволяя Саше любоваться своим стройным подтянутым телом, своими изящными руками и крутым изгибом бёдер. Она обернулась на море, словно прося дозволения отдаться во власть страсти, упала к Саше в объятья и.… и произнесла эти ужасные слова. Нет, эта ночь слишком прекрасна, чтоб говорить о смерти.

Луна рисовала на чёрной воде свою золотую дорожку, Саше казалось, что эта дорожка разрежет море, как жезл Моисея, и оно разделится на две части.

Саша хотел сказать об этом Лидии, но замолчал, не успев открыть рот. Она сделалась очень тихой, будто уменьшилась в размерах. Должно быть ее и впрямь волнует вопрос погребения, и она заговорила не зря.

– Не все ли равно? – Отмахнулся Саша. – Какая к черту разница, что с тобой станет после того, как ты прикажешь долго жить? Я вообще не думаю про это. В конце концов от меня тут немногое зависит. Вся волокита ляжет на родственников. Честное слово, иногда у меня возникает ощущение, что нам не о чем поговорить.

– А о чем нам с тобой говорить? – Засмеялась Лидия. Сашу ее смех обидел.

– О любви, о красоте, о жизни. Да о чем угодно, только не о смерти!

– Ты боишься смерти, мой художник? – Лидия провела по Сашиному лицу своей прохладной нежной рукой, которую он тут же попытался поймать губами.

– Я стараюсь о ней не думать. Смерть безобразна, а я слишком люблю красоту.

– Она не безобразнее жизни.

– Чушь. Красота должна быть одухотворена, понимаешь? Безжизненное не обладает гибкостью, переливчивостью. Безжизненность топорна. Поэтому смерть не пугает меня, она для этого слишком обыденна и скучна. Вот жизнь в своей полноте способна и пугать, и вдохновлять. Жизнь – это спектр эмоций. Смерть же – вечный сон. Вот и делай выводы.

Лидия была Сашиным проводником в загробный мир. Если бы не ее безвременная кончина, никогда он бы не разглядел в смерти величие и красоту. Как и все люди Саша боялся смерти, но Лидия заставила разомкнуть зажмуренные от страха веки и поглядеть кошмару в лицо. И Саша не обнаружил ничего кошмарного. Чёрное и белое. Свет и тьма. Добро и зло. Жизнь и смерть. Без одного обесценивается другое. Лидия во всем была права. Зачем проживать долгую нескончаемую жизнь? Какой смысл это несёт в себе? Жизнь тем и значима, что где-то в уголке притаилась смерть, а посему нужно жить как-то более осознанно, стараясь познать как можно больше, пока эти две крайности – жизнь и смерть – не пересекутся. Вечная жизнь – это верный путь к деградации ума и чувств. Человеку даже в отмеренный ему мизерный срок кажется, что впереди уйма времени, и жизнь ещё можно отложить на потом. Что же его ждёт, когда у него и в самом деле будет вечность впереди? То-то же.

Смерть уродлива? Пусть так. Но как разглядеть красоту жизни без уродства смерти? Говорят, все познаётся в сравнении. Великая истинная красота должна в высокой концентрации содержать в себе и жизнь, и смерть. Словом, она непременно должна содержать в себе толику самого мерзкого уродства. Никому не под силу отменить закон равновесия.

– Ох, – Лидия вырвалась из объятий Саши. – Если я умру раньше, ты развеешь мой прах над морем?

– Я умру вместе с тобой, – лицо Саши сделалось очень серьёзным, он говорил правду, какой она виделась ему в тот момент.

– О… Боже, дорогой, не делай такое серьёзное лицо, иначе я в самом деле прямо сейчас помру от смеха.

Она, действительно, рассмеялась. Но было в этом