«Я не могу просто пойти и сказать об этом фюреру, – сказал он. – Он не одобрит моего решения».

Но Гудериан почувствовал, что у него есть шанс.

«Разрешите мне поговорить с ним от вашего имени?»30

Гиммлеру пришлось согласиться, и 20 марта он отказался от командования. По словам Гудериана, он держался за эту должность главным образом потому, что надеялся получить Рыцарский крест.

«Он совершенно не понимал, какими качествами должен обладать человек, который хочет стать хорошим командиром. При первой же попытке взяться за работу, которую нельзя было исполнить с помощью закулисных интриг, Гиммлер потерпел фиаско, и произошло это на глазах всего мира. Стремление к высокому положению в армейской иерархии было с его стороны крайне безответственным; не менее безответственно поступил Гитлер, назначивший его на этот пост».

К этому времени Гудериан успел неплохо изучить характер Гиммлера, и все же в своих воспоминаниях он описывает его как «самого непонятного из всех соратников Гитлера». Гиммлер казался генералу «неприметным человеком со всеми признаками расовой неполноценности. Он… производил впечатление простого человека и изо всех сил старался быть вежливым. В отличие от Геринга он вел почти спартанский образ жизни, презрительно относясь к роскоши…», и обладал «живым воображением, но был слишком привержен разного рода фантастическим идеям… Его попытка насаждать национал-социализм среди германского народа привела лишь к созданию концентрационных лагерей». При этом Гудериан замечает, что «способ, с помощью которого практиковавшиеся в концлагерях методы сохранялись в тайне, можно без преувеличения назвать гениальным».

Но когда Гиммлер сталкивался с людьми, готовыми прекратить войну и сохранить хоть что-нибудь, прежде чем разразится катастрофа, он сразу утрачивал всю решительность, которую носил как маску ради Гитлера и СС. Концентрационные лагеря на Востоке один за другим оказывались в руках советских войск, и Гиммлера очень волновал вопрос, как отреагируют союзники, когда увидят концлагеря, расположенные в самой Германии. Избавившись при посредничестве Гудериана от ответственности за ситуацию на восточном фронте, Гиммлер целиком отдался заботам о собственной судьбе и тут же подпал под влияние миротворцев в лице Шелленберга, Керстена и шведского графа Бернадотта, выступавшего в качестве частного представителя Международного Красного Креста.

Сохранились записи Бернадотта о его отношениях с Гиммлером в период с февраля по апрель 1945 года. Приходившийся родственником королю Швеции Бернадотт действительно занимал пост вице-президента шведского Красного Креста и – по его собственным словам – стремился во что бы то ни стало спасти от гибели в Германии несколько тысяч скандинавских военнопленных и группу скандинавских женщин, которые, выйдя замуж за немцев, овдовели во время войны и хотели вернуться на родину. В своей книге «Занавес опускается» Бернадотт то ли из тщеславия, то ли по заблуждению рисует себя этаким спасителем и миротворцем, бесстрашно бросившим вызов лидерам нацистской Германии и особенно – Гиммлеру. Отдавая должное хитроумию Шелленберга, он, однако, ни словом не упоминает о роли Керстена, который своими усилиями подготовил для него почву31. Вероятно, граф опасался, что массажист, начавший гораздо раньше и действовавший в гораздо более трудных условиях, может претендовать на его лавры главного миротворца.

Роль Керстена действительно трудно переоценить. Как известно, в сентябре 1943 года ему удалось перевезти свою семью в Стокгольм, где он договорился о пробных переговорах между Шелленбергом и Абрахамом Стивенсом Хьюиттом – специальным представителем Рузвельта, в то время находившимся в Стокгольме с официальным визитом. Керстен также принял участие в разработке первой стадии плана эвакуации шведов и других скандинавов, находившихся в плену на оккупированных Германией территориях. (Над этим планом он работал совместно с министром иностранных дел Швеции Кристианом Гюнтером.) Кроме того, Керстен прилагал огромные усилия по освобождению голландских, французских и еврейских узников лагерей смерти. Курсируя между Швецией и Германией, Керстен трудился над совестью Гиммлера не менее усердно, чем над его телом. Он и сделал рейхсфюреру первое предложение: освободить нейтральных шведов, а находящихся в концлагерях мужчин и женщин из Норвегии и Дании выслать в Швецию.

Летом 1944 года Керстену удалось убедить Гиммлера перевести скандинавских пленников в лагеря, не подвергавшиеся воздушным налетам, где они могли получать помощь от шведского Красного Креста. Он также поддержал просьбу мадам Имфельд освободить 20 тысяч евреев для вывоза в Швейцарию. В декабре, когда Керстен находился вместе с Гиммлером в его поезде в Шварцвальде, рейхсфюрер согласился освободить тысячу голландских женщин вместе с норвежскими и датскими женщинами, детьми и некоторыми мужчинами при условии, что шведы организуют транспорт. Он также согласился передать Швейцарии 800 французских женщин, 400 бельгийцев, 500 польских женщин и от 2000 до 3000 евреев. Перед возвращением в Стокгольм 22 декабря Керстен написал письмо, подтверждающее эту договоренность, и сообщил, что обсудил детали с Кальтенбруннером в Берлине. Он также заклинал Гиммлера освободить еврейских заключенных и передать их Швейцарии.

Как известно, Гиммлер действительно начал отправлять группы евреев в Швейцарию, но Гитлер приказом от 6 февраля прекратил этот процесс. До этого Гиммлер также вел переговоры со швейцарцами об инспекции концлагерей, и 2 февраля представители Красного Креста даже посетили Ораниенбург, однако впоследствии энтузиазм Гиммлера, всегда боявшегося гнева фюрера, пошел на убыль. После разноса, который Гитлер устроил ему 6 февраля, Гиммлер, сославшись на болезнь, уехал в Гогенлихен и оттуда руководил группой армий «Висла», командующим которой он на тот момент еще оставался.

В Гогенлихене Гиммлер принял нескольких важных гостей. Четырнадцатого февраля, на следующий день после стычки Гиммлера с Гудерианом, происшедшей в присутствии Гитлера, в Гогенлихен прибыл Геббельс, пожелавший навестить «заболевшего» рейхсфюрера. Вот что писал об отношениях этих двух людей помощник Геббельса Земмлер, безусловно опиравшийся в своих суждениях на произнесенные в узком кругу высказывания своего патрона:

«Геббельс, несомненно, недолюбливал Гиммлера, хотя в рабочих вопросах они хорошо понимали друг друга… Геббельсу явно импонировали радикальные взгляды и способность Гиммлера использовать самые жесткие методы для достижения своей цели, но, несмотря на это, шеф СС оставался его основным соперником… Геббельс тоже хотел занять пост министра внутренних дел… но Гиммлер опередил его, и с тех пор он ему завидовал… За исключением Гитлера, перед Гиммлером все испытывают ужас. Геббельс считает, что Гиммлер построил величайшую организацию власти»32.

На следующий день Гиммлеру позвонил Риббентроп. Вероятно, он тоже приезжал в Гогенлихен, чтобы обсудить с Гиммлером свой план, касавшийся отправки в Стокгольм Фрица Гесса с миссией мира. Гесс выехал 17 февраля – на следующий день после прибытия в Германию Бернадотта.

Главной целью Бернадотта было посетить Гиммлера и принять самое активное участие в начатых Керстеном переговорах. В перспективе же шведский граф планировал совершенно перехватить инициативу у массажиста, который, по его мнению, лез не в свое дело. Восемнадцатого февраля33 после официальной встречи с Кальтенбруннером и Риббентропом, пространные речи которых не вызвали у него ничего, кроме скуки (от нечего делать он играл с секундомером, засекая, сколько времени проговорит то или иное высокопоставленное лицо), Бернадотт впервые встретился с Гиммлером в Гогенлихене. На эту встречу он возлагал большие надежды, так как к этому моменту Бернадотт уже догадался, что Риббентроп в своей внешней политике отдавал предпочтение договору со Сталиным о разделе Европы между СССР и Германией, в то время как Шелленберг и Керстен, напротив, настраивали Гиммлера на объединение Германии и западных союзников против дальнейшего распространения коммунизма в Европе.