Тертуллиан и учителя христианства считали роскошные одежды частью суетного стремления людей к удовольствиям. Предположим, что Ева облачилась в роскошные шелка, окрашенные тирийскими красителями. Разве сумели бы они ее утешить, когда она была изгнана из рая и умерла? Если Всевышний одобрял такие цвета, почему он не сотворил овец с пурпурной и алой шерстью? Насколько убедительными казались подобные аргументы тем, на кого они были рассчитаны, сказать невозможно.

Прическа и ее обдумывание, вполне естественно, занимали у женщин много времени. Укладку волос делали женские парикмахеры (tonstrix, ornatrix) или рабы, которые специально обучались этому искусству. И не надо верить Марциалу и Ювеналу, которые описывают нам приведенные ниже сцены, утверждая, что они происходят ежедневно: истеричная хозяйка, рассвирепев из-за ошибки, которую допустила рабыня, впивается ей в лицо ногтями, хватает за руки и царапает их остро заточенными щипцами для завивки, рвет на ней волосы или бросает в нее зеркало. На фресках из Помпей мы видим более спокойную и, будем надеется, более правдоподобную картину: матрона смотрится в зеркало и, по-видимому, довольна своим видом. В сцене, описанной Ювеналом, участвуют не менее трех рабынь; на каменном рельефе в музее Трира тоже изображены три невольницы: одна причесывает госпожу, другая держит перед ней зеркало, и лица у них совсем не напряжены.

Моду на прически устанавливали дамы императорского двора. По их многочисленным портретам на монетах, по которым порой нельзя определить, кто там изображен, и по бюстам, имевшим портретное сходство, которые можно с большой долей вероятности атрибутировать, хорошо видно, как сильно менялись прически. В то же время даже при дворе не все дамы рабски следовали моде, а в среднем и низшем классах общества прически и вовсе были весьма разнообразными. Прическа, подходящая одному типу лица или форме головы, совсем не годится для других, как указывал еще Овидий.

Во времена республики юные девушки укладывали волосы очень просто, зачесывая их назад и собирая узлом, который скрепляли заколкой. Женщины постарше надевали на голову сетку, сплетенную из тонких нитей (reticulum), которую украшали небольшими золотыми мушками. Изображение головки с такой сеткой сохранилось в музее Аквилеи. Фортуната Тримальхио хвасталась, что ее сетка сплетена из чистого золота. Весталки носили старомодную прическу – локоны, обвязанные узкими ленточками (vittae), укладывали в форме конуса (tutulus).

Ленточки и заколки никогда не выходили из моды. Простые полоски из грубой шерсти, символы чистоты и чести замужней женщины, которыми раньше обвязывали конусообразную прическу, уступили место льняным или шелковым лентам ярких расцветок. Они имели разную форму и размер и вплетались в волосы по-разному. Часто их делали из дорогих тканей, обшитых золотой бахромой, скрепляли заколками или небольшими золотыми пряжками, украшенными жемчугом и другими драгоценными камнями, и тогда они теряли свой утилитарный характер и превращались в украшения. Самыми великолепными и дорогими были диадемы.

Если судить по монетам и бюстам, в эпоху Юлиев-Клавдиев прически постоянно менялись, однако в целом они были двух типов: в одном случае волосы разделяли двумя проборами, а в другом – одним, посередине головы. В прическах, относящихся к первому типу, которые называли «стилем Октавии», поскольку именно такие носила сестра Августа, центральную прядь волос зачесывали вперед и сооружали надо лбом валик (тупей), а остальные волосы опускали вниз, где они соединялись с боковыми прядями, и завязывали их в узел. Трудно поверить, что прически подобного типа были так же красивы, как и более простые, которые их сменили. Волосы делили на прямой пробор, и пряди волос укладывали на висках волнами или длинными локонами опускали на плечи, а остальные собирали в узел у основания шеи.

То, что Юлия, дочь Тита – жизнь которой безжалостно погубил ее дядя Домициан, – была очень красива, не вызывает сомнений. Именно она, по-видимому, дала толчок к появлению необычайно причудливых женских причесок, которые вряд ли уступают по своей экстравагантности прическам XVIII века. В это время женщины проводили долгие часы, завивая волосы щипцами, а люди, если судить по сатирам Ювенала, были очень вспыльчивы. Локон громоздился на локоне, и на голове сооружали целую башню, больше похожую на шедевры кулинарного искусства, чем на прическу, или, хуже того, на сухую губку. Сзади волосы заплетали в косички, которые укладывали кольцами, так что прическа напоминала плетеную корзинку. Все это великолепие надо было созерцать только спереди, и женщинам на пирах и праздниках приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы никто не увидел, что у них на затылке. «На ее голове высится несколько этажей. Увидев ее спереди, решишь, что это Андромаха. Сзади же она кажется в два раза ниже – перед тобой совсем другая женщина» – так насмехался над модницами Ювенал.

Такие прически Марциал называл «волосяным шаром», а Статий – «волосяным стогом». Это было время, когда бедная рабыня из сатиры Ювенала подверглась порке только потому, что один из локонов ее госпожи выбился из прически. Иногда диадема делила прическу на две части, а иногда – венчала ее. Применялись ли каркас или фальшивые волосы для создания всего этого великолепия, мы не знаем. Как не знаем и того, разбиралась ли прическа перед сном, а утром создавалась заново. Возможно, это просто был парик, который на ночь снимали, а днем снова надевали, ибо на некоторых бюстах четко вырисовывается линия раздела между лбом и волосами.

Плотина, по-видимому, изобрела свою собственную прическу. Волосы, свободно спадавшие на лоб, поднимали и связывали на макушке. Этот хвост подгибали, и получавшийся валик укладывали надо лбом в виде диадемы, доходившей до верхушки ушей (см. фото 13, а). Через полвека Сабина решила упростить прически. Она стала расчесывать волосы на прямой пробор, чтобы они волнами ниспадали ей на плечи. Старшая Фаустина носила другую прическу – она укладывала косы на голове кольцами, и они напоминали спящую змею. Ее дочь, с каждым годом предпочитавшая все более простые прически, сначала тщательно расчесывала волосы и связывала их узлом в виде шиньона на затылке, а в конце жизни носила короткую, до середины шеи, завивку. Эта простая прическа уступила в конце II века тяжелой завитой волне волос, которые, подобно шапочке-балаклаве, плотно облегали голову. Такую «шапочку» мы видим на голове Юлии Домны. Позже волосы иногда собирали сзади в форме плоского, некрасивого боба, а во времена Елены красиво взбивали на затылке, перевивая пряди нитями с нанизанными на них драгоценными камнями, как в эпоху Тюдоров[32].

Молодые девушки причесывались не так, как старые женщины, и если их матери слепо копировали прически двора, то их дочери шли своим путем. Во все периоды империи создавались портреты девушек, волосы которых были разделены на прямой пробор и очень мило завиты. Их локоны падали на плечи или на спину или делились, по примеру греческих причесок, на части. Такой стиль причесок немецкие ученые назвали уродливым словосочетанием – Melonen-frisur.