Точно, громадина.

Стены его в свете полуденного солнца гляделись белыми до того, что Мудрослава прикрыла глаза ладонью, чтобы не ослепнуть.

– Больше нашего, – протянул Яр и, сунув руку в напудренные волосы поскребся. Накладная коса сбилась, и Мудрослава вздохнула.

И это вот великий и могучий государь?

Может… прав Древояр?

Странная мысль. Страшная и все же… все же… государь – сердце Вироссы. И ему надлежит править. Желательно, мудро. Или хотя бы как-нибудь, но внушая врагам трепет, вселяя в сердца подданных любовь и благоговение. А какое может быть благоговение, когда из-под задранного сарафана выглядывает волосатая коленка. И государь, вместо того, чтобы на троне восседать, подпрыгивает, будто… будто…

Нет.

Этак она вовсе додумается до недоброго.

– А интересно… легионы смерти, они какие? – Яр прикусил кончик косы и даже пожевал.

– Скоро увидишь, – мрачно произнесла Мудрослава, пытаясь отогнать то, дурное, что шелохнулось в душе.

Шелохнулось и стихло.

Кажется.

«А средь прочих всех дев выделяется она красотой и пригожестью. Ростом невысока, но сложена складно, сия особа имеет кожу белую, лицо округлое. Глаза её тако же округлы, и брови округлы. Рот мал»

«Из письма некого благородного господина своему покровителю о деве, коию оный собирался облагодетельствовать женитьбой»

Я не собиралась подсматривать.

Делать мне больше нечего!

Ну… в принципе, делать мне больше как раз было и нечего, но подсматривать я все одно не собиралась. Вернулась в покои, заперлась, пытаясь как-то унять непонятное раздражение и вовсе уж противоестественное желание выдрать этой, напудренной, сердце.

Невеста, чтоб её.

Принцесса.

Всамделишняя.

И Ричард куда-то подевался. Небось, спрятался от грядущего счастья и тут я где-то даже его понимаю.

– Она мне не нравится, – сказала я Замку и погладила стену.

А на ней появилось зеркало.

Такое вот, тяжеленное, в золоченой раме. В общем, самое приличное для замка зеркало. Правда, что-то в последнее время к зеркалам я отношусь с некоторой опаской.

– И что это? – осведомилась я, постучав по стеклу.

Темненькое.

Гладенькое.

И на глазах прямо посветлело, вернее помутнело. А когда муть развеялась, я увидела принцессу. Прекрасную… ну… скажем так, на любителя.

Принцесса стояла посреди комнаты.

А неплохо ремонт получился. Сдержанно так, с достоинством. Но принцессе не нравилось. Ишь, головой крутит и морщится.

– И все-таки бедновато как-то, – услышала я голос. Голос вот был приятным.

В отличие от самой девицы.

Вокруг нее суетилась полдюжины других, пытаясь стянуть некую ужасающего вида конструкцию, весьма похожую на две огромные корзины, которые зачем-то связали между собой ремнями, а в центр сунули эту самую принцессу.

Я погладила юбки.

Платьев в гардеробе моем за прошедшую неделю прибавилось. Приведенный дэром Гроббе портной, человечек невысокий, лысоватый и с выражением вечной тоски на лице, оказался весьма понятливым.

И умелым.

В общем, поладили мы без всяких корзин с корсетами.

– Ничего, – девица раздраженно дернула за корзину, но без толку. Верно, закреплены те были на совесть. – Вот выйду замуж, я все тут поменяю…

– Ваше высочество, пожалуйста, стойте смирно! – взмолилась круглолицая женщина и ручками всплеснула.

– Стою.

– И стойте. И, если позволите совет…

– Позволю, – похоже, принцесса была в настроении.

– Возможно… хозяин этого места… в силу своих особенностей… как бы это выразиться… чужд прекрасному.

– Не совсем.

Корзины хрустнули и так, что у меня челюсть заболела.

Принцесса вздрогнула. Но тут же сделала вид, что не вздрагивала и вообще она тут… принцесса.

– Он же влюбился в меня.

– Когда только успел? – проворчала я, думая, что если Ричард и вправду такую глупость сотворил, я его… я с ним… не знаю, что сделаю.

Конструкция распалась и отправилась куда-то в угол.

– Или нет?

– Несомненно, если он еще не влюблен, то очень скоро осознает свое счастье! – важно провозгласила женщина и чуть тише добавила. – Вы его только не пугайте.

– Чем?

– Переменами. Мужчины, ваше высочества, существа весьма нежные и требуют особого обхождения. Даже лучшие из них робеют, когда речь заходит о чувствах.

Девицы хором вздохнули, и принцесса тоже.

– И потому… просто пока не говорите.

– О чем?

– О переменах, которые ждут это место.

Какая опасно разумная женщина.

– После свадьбы обрадуете.

Замок заскрипел. А я проворчала:

– Хрен тебе, а не свадьба… погоди, сейчас другие подтянутся и выберем тебе хозяйку какую… какую-нибудь выберем. Такую, чтоб тут ремонтов не затевала и корзины к заднице не привязывала.

Я отвернулась от зеркала, в котором принцессу раздевали.

Переодевали.

Пудрили.

– Ты… ты покажешь мне то зеркало? Которое… ну… то самое, – почему-то вслух произнести не получалось. Я хотела, но слова застряли в горле.

И мурашки по спине побежали.

Зеркало убралось вместе с принцессой, а вместо него появилась дверь. Вот это я понимаю, умный дом. И… и в тех покоях все еще было тихо.

При дневном свете они не казались такими уж мрачными. Или мрачность вовсе существовала лишь в моем воображении? Свет проникал сквозь стекла, но какой-то размытый, неясный. В нем сам воздух казался густым, плотным.

Мебель.

То же, что и было. И… и все-таки немного иное. Кресло у окна. Книга на подоконнике. Лежит, страницами вниз. Я так тоже делала, каюсь. Дурная привычка, одна из многих.

Плед, перекинутый через спинку кресла. Мягкий. И едва уловимо пахнет лавандой. Странно, что за столько лет запах не выветрился.

Пыли нет.

Да, это тоже неправильно.

Туалетный столик. И флаконы на нем. Большие и маленькие, крошечные совсем. Коробки. Коробочки. Я не удержалась и открыла одну, выпустив облако розовой пудры. Запах лаванды сделался отчетливей.