И надо бы спускаться. Готовиться ко встрече со следующей невестой. Ричард потер нос, надеясь, что уж эта-то окажется не такой благоухающей.

Иначе он не выдержит.

– Первое время мне не позволяли остаться здесь. Лет десять я провел в предгорьях, потом в других. Тракт восстанавливал. К перевалу, опять же, дорогу… чтобы безопасная и торговля шла. Потом еще за городами приглядывал. Но каждый раз, когда я возвращался, Замок становился все более пустым.

– Мой… дед…

– Был суровым человеком. И можно понять. Он ведь похоронил братьев. Сперва одного, затем… после случившегося с Навером мне и позволено было вернуться. Поселиться здесь.

– Что там произошло? На самом деле?

– Понятия не имею, – Ксандр отвернулся. – Клянусь. Я… я пытался расспрашивать, но вопросам не были рады. Настолько, что… в общем, лучше не вспоминать.

Его передернуло.

И Ричард коснулся плеча.

– Извини.

– Ничего. Просто… ты первый, пожалуй, относишься ко мне, как к равному.

– А раньше?

– Раньше… когда я восстал, пусть и не по своей воле, но все же… я стал тварью. Сильной. Полезной до крайности, но все же тварью. А твари должны помнить свое место.

Он стиснул кулаки добела.

И оскалился.

Выдохнул резко.

– Тогда… вопросы стоили мне дорого. Знаешь, личи ведь живучие на самом деле, но это не значит, что мы не чувствуем боль. И… я понял, что не стоит лезть. Что моя семья – больше не семья. Раньше.

– А теперь?

– Теперь… я устал без семьи. И потому это вот, – Ксандр указал вниз, во двор, по которому, подхвативши юбки, пробежала девица. Девица была незнакомой и, судя по одежде, отнюдь не знатного рода, но почему-то глядя на неё Ричард улыбнулся. – Это вот не только тебе надо. У Лассара вон крыши его есть. Золотые. А я… я хочу снова увидеть Замок прежним. Чтобы в него вернулись люди. Чтобы дети искали клады и заброшенные галереи. Чтобы вечером в трапезной звучала музыка.

Ксандр закрыл глаза.

– Я думал… думал, что Замок уходит. Он ведь ничего тебе не показывал, так?

Ричард кивнул.

– Даже в детстве?

– Ты знаешь.

– Мало ли…

– Я никогда не считал тебя тварью.

– Это да, – Ксандр кривовато усмехнулся. – Ты всегда отличался просто поразительной доверчивостью. И как только дожил до своих лет-то?

Ричард фыркнул.

– Одно понятно, что с ним что-то происходит, но мы с тобой почему-то не понимаем, что именно, – Ксандр прижал ладони к ступеням. – А вот демоница понимает. И это надо использовать.

– А невесты?

– Постарайся не слишком показывать страх. Женщины, они как собаки, страх мужика чувствуют.

– Серьезно?!

– Поверь моему опыту!

Со ступеней поднялась пыль, закружилась, завихрилась, засияла на солнце золотом. И вдруг замок словно оделся в него, в это пыльное золото. Вспыхнула ярко черепица, засияли древние флюгера и окна. Стены побелели. Выпрямились.

И показалось что вот сейчас он, Ричард, увидит…

Услышит.

Поймет.

Что?

Замок вздохнул. Глубоко и тоскливо. А где-то вдали раздался протяжный звук рогов.

Карету тряхнуло, и Мудрослава едва не прикусила язык, мысленно выругалась. На следующей колдобине она выругалась уже не мысленно, и Яр захихикал.

Захихикала.

Мудрослава подняла очи к потолку.

Она, верно, сошла с ума. Точно, сошла. Иначе как объяснить, что она позволила себя втянуть в подобное… подобную… авантюру!

– А здесь живописненько, – Яр отодвинул пальчиком бархатную занавесь. – Ты только погляди, какие горы!

Горы и вправду впечатляли. Те, что слева. И те, которые справа. Они поднимались темными громадинами, чтобы исчезнуть где-то там, в невообразимой вышине. Сизые облака стекали по склонам, рождая туманы.

Здесь и пахло-то иначе.

Мудрослава запахнула плащ. И клацнула зубами. Горы горами, а вот дороги здесь едва ли не хуже, чем в Вироссе. А сказывают, будто в Ладхеме все дороги прямые и камнем мощеные. И ехать по ним можно так, что, ежели на голову чашу с водой поставить, то ни капельки не выплеснется.

В последнее Мудрослава не особо верила.

И от брата отвернулась.

Шут!

Скоморох!

А если прознает кто?

– Еще дуешься? – Яр вытянулся на мягоньком диванчике, явно с трудом удерживаясь, чтобы не закинуть ноги на второй. – Да ладно тебе…

– Если кто-то…

– Не узнали же, – Яр пожал плечами. – Если уж свои не узнали, то чужие и подавно. Дурман, он на всех влияет. Как и заклятья. Люди начинают верить в то, что им говорят. И не важно, кто говорит. Так она сказала…

Мудрослава закрыла глаза, не желая видеть того, кто повел себя столь… столь безрассудно! Непозволительно! Дурман или нет, но это же недопустимо!

– А вот если ты продолжишь дуться, это могут истолковать неверно.

Мудрослава вымученно улыбнулась.

– Так-то лучше! И вообще, я говорил, что ты красавица?

– А ты… ты…

– Я твоя любимая четвероюродная сестрица по матушке, – Яр ткнул пальцем в окошко и, послюнявивши, потер. Поглядел на палец. – Ярослава…

Девица из брата вышла так себе.

Крупнолицая. Нехорошая. С каким-то дурноватым, не по-девичьи лихим взором. Просторный сарафан еще как-то скрывал слишком уж массивную фигуру, но кокошник сбился набок, а узорчатые перстеньки не могли скрыть совершенно не по-девичьи массивных пальцев.

Хотя ногти Яр накрасил.

– За что мне это? – мрачно поинтересовалась Мудрослава, испытывая преогромное желание пнуть дорогую сродственницу, которую к ней подвел опять же Древояр, в числе еще дюжины дебеловатых девок, красотой не отличавшихся, ибо неприлично цесаревне в этакий путь без боярышень пускаться.

Но и брать чересчур уж пригожих не след.

Ибо царевна должна быть краше прочих.

А потому девки старательно белили лица, румянились и старались выглядеть должным образом. В общем, тогда-то она сама братца не сразу признала. А Древояр так и вовсе… не понял?

Или вид делает.

Или и вправду дурман? И выходит, что он, задурманенный, не больно и виновен?

– Поглянь! – Яр подпрыгнул на скамейке и ткнул в бок локтем. – Экая громадина!

Мудрослава покосилась на окошко, старательно делая вид, что ей вовсе даже не интересно. Но… горы. И пропасти. И замок, который навис над такою вот пропастью.