Гвардеец быстро вошел в избу Богдана. Бандиты дернулись было, но застыли на месте – прятать стаканы было уже поздно.

– Я же приказал – никому ни капли сегодня! – сквозь зубы сказал Гвардеец.

– Да ладно, Гвардеец, – миролюбиво ответил Богдан. – Фронтовые сто грамм…

– У вас от ста грамм уже руки трясутся! – Гвардеец явно нервничал сам, поэтому сорвался на крик. – Последние мозги тут пропили! Мы же не грузовики тормозить идем! Тебе-то не надо объяснять, Богдан! У кого утром увижу похмельную рожу – мимо денег, останется здесь!.. Чья пушка? – Гвардеец сорвал с вешалки автомат.

– Моя, – откликнулся один из бандитов.

– Ты когда его чистил последний раз? – Гвардеец швырнул ему автомат. – У тебя мухи ствол засрали! Заклинит – и ты труп, и других подставишь! Эх, месяц бы сроку, погонять вас по лесу…

Он оглядел бандитов. Те угрюмо отводили глаза.

– Оружие любить надо, как бабу, – мягче сказал Гвардеец. Подмигнул нерадивому хозяину автомата. – Тогда не откажет, когда ни попросишь… Ладно, раз уж налили – и я с вами. Выливать – плохая примета. Но чтоб по последней, – он взял стакан, чокнулся. – Ну… За успех не пьют. Дай Бог здоровья – остальное купим!..

Он прошел в темноте между избами. Глянул на усадьбу – в окне у Кощея горела лампа.

Толкнул дверь своей избы – она была заперта.

– Марта! – негромко окликнул он.

Марта отодвинула засов.

– Ты зачем запираешься?

Она молча прижалась к нему, обхватила руками за шею.

– Давай уйдем, – быстро зашептала она. – Я прошу тебя, не надо никуда ездить. Не надо никого убивать! Мне не нужны эти деньги. Это ведь ради меня, да? Мне ничего не надо, давай просто уйдем, я тебя прошу…

– Чего ты боишься? – Гвардеец поцеловал ее. – Все будет нормально. Я не собираюсь никого убивать. Постреляем в воздух – все гораздо проще, чем ты думаешь.

Он прошел в комнату. В голой избе на столе и на кровати лежали Мартины наряды, косметика, какие-то коробки.

Марта вошла следом, прислонилась спиной к стене.

– Я не могу уже просто уйти, понимаешь? – сказал Гвардеец. – Я не могу подставлять людей! Они мне поверили!

– Я не останусь здесь одна. С ним.

– Хорошо, – терпеливо сказал Гвардеец. – Поедем вместе. Подождешь где-нибудь в безопасном месте, на обратном пути я тебя заберу… Ну?… – Он улыбнулся. – Ты со мной, и ни от кого не надо прятаться, и некого больше бояться. Ты же этого хотела? В этом лесу исполняются все желания, – он обнял Марту, легко поднял ее и положил на кровать, прямо на разбросанные платья.

Джип стоял на краю леса у трассы. Гвардеец ждал, поглядывая в обе стороны дороги. Рядом сидела Марта, сзади Грохлов и еще двое. Следом стояли УАЗ и Вышкин фургон.

Наконец мимо них просвистел на огромной скорости «лексус». Гвардеец тотчас выехал за ним на трассу.

Вскоре впереди показался милицейский пост. Около него уже разбирался с водителем «лексуса» гаишник – он только проводил джип глазами. Второй скучал за пультом в стеклянном теремке поста.

Грохлов облегченно выдохнул и оглянулся:

– Кажись, пронесло…

У закрытого переезда стояли уже несколько машин. Гвардеец объехал их и встал у шлагбаума, перегородив дорогу автобусу. Поезда еще не было видно, на переезде пронзительно гудел зуммер и мигали красные огни.

Какая-то женщина в автобусе мельком глянула на джип, присмотрелась – и вдруг кинулась к дверям, забарабанила кулаками, крича что-то водителю. Двери открылись, она медленно подошла к джипу, приглядываясь, не веря глазам. Грохлов испуганно откинулся за стойку, но было уже поздно. Она распахнула дверь.

– Женя… – проговорила она трясущимися губами. – Женечка… – вдруг размахнулась и ударила его по лицу, одной рукой и другой. – Что же ты делаешь, скотина?! Мы же похоронили тебя давно! Мать каждый день письма пишет – хоть узнать, могила где!..

– Светка, ты откуда здесь… – бормотал Грохлов, судорожно прижимая к себе автомат под полой дубленки.

Пассажиры прилипли к окнам автобуса.

– Хорошее начало… – сказал Бонифаций в УАЗе. Быстро глянул в боковое зеркало – пост, к счастью, был достаточно далеко.

Налетел поезд, загрохотал мимо. Гвардеец, не оборачиваясь, мучительно ждал, когда откроется шлагбаум.

– Женя, пойдем, – женщина потянула Грохлова за рукав. – Кто это? – Она невидящими глазами обвела бандитов. – Пойдем, Женечка. Прямо к матери поедем…

– Я вернусь, Светка. Через два дня…

Поезд затих вдали, умолк зуммер, шлагбаум поднялся.

– Я тебя никуда не отпущу! – Женщина изо всех сил вцепилась в него.

Сзади засигналили машины. Гвардеец медленно тронул с места, женщина пошла за джипом.

– Не пущу!

– Я вернусь, Светка! Честное слово! Через два дня. Матери скажи. Два дня всего! Вы ждите! – отчаянно кричал Грохлов. Он разжал наконец ее руки, и Гвардеец дал полный газ. Следом рванулись УАЗ и фургон.

Женщина осталась стоять на переезде, глядя вслед. Машины объезжали ее с обеих сторон.

– Сестра… – растерянно сказал в тишине Грохлов. – К мужу, наверное, ехала… Муж здесь сидит…

Когда за деревьями показался домик обходчицы, все свернули в лес и встали. Бандиты, доставая автоматы, вышли из машин, попрыгали из фургона. Марта осталась в джипе. Гвардеец кивнул ей: все в порядке – и направился к дому.

Рыжая обходчица завороженно смотрела сериал на мутном экране маленького телевизора, вслепую зачерпывая ложкой суп. Вздрогнула и обернулась на стукнувшую дверь.

– Ты?… – Она недоверчиво и радостно улыбнулась, встала и торопливо по-детски вытерла рот ладонью. – Я уже не думала, что вернешься!

– Я же обещал. – Гвардеец уверенно привлек ее к себе и поцеловал.

– Ты совсем другой стал… Почему так долго?

– Так получилось. Слушай, почтовый по расписанию идет?

– Да, – она глянула на большой будильник. – Через двенадцать минут. А что?

– Надо его остановить.

Девка покачала головой:

– У него «зеленая улица». А зачем тебе? – она вскинула на Гвардейца испуганные глаза. – Опять уедешь?

– Послушай. Его надо остановить, понимаешь? Надо просто выйти и поднять красный флажок…

Девка заметила бегущих вдоль пути людей, бросилась было к окну, но Гвардеец остановил и повернул ее к себе.

– Я заплачу тебе. Ты получишь много денег. Больше, чем ты заработаешь за три года в этой дыре. Ты понимаешь, что я тебе говорю, или нет?…

Девка с круглыми от ужаса глазами мотала головой, отступая от него.