– Кардинально изменить жизнь стоило вам больших усилий.

Она досадливо отмахнулась:

– Да какая теперь разница.

– Я здесь еще и затем, чтобы максимально кое-что прояснить.

– Что именно?

– Люди, связанные с этим делом, погибают или попадают в больницу на волоске от смерти. По моим оценкам, вы остались одна.

– Я уже говорила, что могу за себя постоять.

– Уверен, остальные думали так же. Но парень, который застрелил Каца, был истинным профи. Бывший военный, ставший бандитом расистского толка. Тренированный снайпер. Нанятый под конкретный выстрел. Теперь он мертв, но кто сказал, что его не заменит другой? Вы вот, может, и ходите вооруженной, но пистолет не убережет от выстрела из дальнобойной винтовки, пулю от которой вы не услышите и не увидите: бац, и готово.

– Вы пытаетесь меня запугать, – сказала она рассеянно, но голос дрогнул.

– Именно. Я пытаюсь вас запугать, ради вашего же блага.

– Не вижу, чем могу вам помочь.

– Не видите или не хотите?

– Насколько мне известно, тех людей убил мой отец.

– А как ваш отец относился к тому, что вы употребляете наркотики?

– Он это ненавидел. А что?

– Насколько мне известно, он пытался отдать вас на реабилитацию.

– Не единожды, но я все время съезжала. А он продолжал свои попытки.

– Значит, сам он наркотики никогда не употреблял?

– Да вы с ума сошли. Трезвей и представить себе никого нельзя. Он накостылял даже пацану, который пришел к нам в дом, намереваясь сбыть мне всего-то пакетик травки.

– Понятно. Вашего отца взяли в скверном районе. На суде защита выдвинула версию, что он там пытался достать обезболивающее для вашей матери.

– Мы это уже обсуждали. Может быть, и так. То есть я уже говорила: заботясь о ней, он шел на все. – Митци неожиданно улыбнулась. – Он действительно был мастер на все руки. В руках все горело. В детстве на день рождения, помнится, собрал мне мотоцикл, по сути, из металлолома. Батарея, мотор – и я поехала! Пусть и с черепашьей скоростью, но я рассекала на нем повсюду. – Ее улыбка погасла. – А вот для мамы смастерить ничего не сумел. Это оказалось ему не по силам.

– А как он вообще проложил дорогу в тот район за наркотиками? – спросил Декер.

Гардинер чуть заметно вздрогнула.

– Что?

– Вы только что сказали, что ваш отец не употреблял наркотики. Ненавидел их. Так откуда же он знал, куда ему идти? С кем разговаривать, чтобы купить товар? И откуда у него при задержании взялось пятьсот долларов?

– Я… Откуда деньги, не знаю. А найти места для покупки наркоты в те дни было проще простого. Я уже говорила. Да вы и сами это знаете: были здесь копом.

– Митци, дело в том, что для вашей матери ему нужна была не какая-нибудь дурь, а что-то вроде чистого морфия. То, что уводится из больниц и аптек, а не уличный суррогат из дерьма. По работе в отделе борьбы с наркотиками я знаю, что таких торговцев здесь было по пальцам перечесть. А клиенту надо было действительно держать нос по ветру, чтобы к ним добраться.

Митци выглядела явно настороженно:

– Я… Я не знаю, что сказать.

– Вдобавок ко всему ваш старик все еще разгуливал через несколько часов после того, как прикончил якобы четверых. Хотя, по логике, должен был бежать черт-те куда.

Она нервно облизнула губы.

– Возможно, он был растерян или в шоке от того, что натворил. Или просто искал, где залечь на дно. Надеюсь, полиция разберется в том, что вы для нее собрали.

– Если бы он действительно совершил те убийства, то он бы знал, что под ногтями задушенной девушки, скорее всего, осталась его ДНК. И что спустя лишь некоторое время мы постучимся в его дверь.

– Я не могу этого объяснить, – на быстром выдохе сказала она. – Просто так все вышло.

Декер встал.

– Мне жаль.

Она смотрела снизу вверх с плохо скрытой тревогой:

– Жаль чего?

– Должно быть, ваша жизнь действительно была в сточной клоаке, раз вы так поступили со своим отцом.

– Я не знаю, что…

– Хватит, – Декер решительно выставил перед собой ладонь. – У меня нет ни времени, ни терпения продолжать выслушивать от вас вздор. – Он опустил руку. – Те пятьсот долларов, по всей видимости, дали ему вы – не свои, а полученные от кого-то. Затем в какой-то момент вы его исцарапали как кошка, а ДНК прилежно сдали тому, кто вам заплатил. Отец, наверное, счел это обыкновенным вашим припадком по дури, которые ему были не в диковинку. Ну а дальше вы сказали своему старику, куда идти и у кого добыть краденые больничные ампулы. Только того дельца на месте не оказалось, потому что его не существовало. Вы же сказали отцу, чтобы он искал дальше, указали еще какие-то места, в которых тоже никого не было, да и быть не могло. Но ампулы были край как нужны его жене, и ради этого он шел. Так у него и съелось время на алиби по убийствам, а в итоге мы накрыли его в дрянной части города с пачкой купюр в кармане. А когда ночью нагрянули к вам, вы прикинулись невменяемой. Тем временем заранее отданный вам пистолет уже лежал припрятанный в нише за шкафом.

Все то время, что Декер говорил, глаза Гардинер продолжали расширяться, а челюсть отвисать.

– Могу лишь представить себе лицо вашего старика в тюрьме, когда он столкнулся с тем подонком Стивенсом. Который с издевкой поведал, что его «звездочка» сотворила с родным отцом.

Он окинул взглядом помпезную оранжерею.

– Надеюсь, Митци, оно того стоило. Только не могу представить, как такое может быть.

Дом.

Дождь.

Декер сидел в машине и смотрел через дорогу на свой старый дом.

Вечерний сумрак был, пожалуй, ярче, чем то, что он в себе ощущал.

Он внушал себе, что может уживаться либо в прошлом, либо в настоящем, но не там и здесь одновременно.

«Что выбрать? Решение-то, по сути, простое. Но почему так трудно дается?»

Дело зашло в тупик, каким боком ни поверни. Гардинер была ключом к разгадке, но не похоже, чтобы она собиралась сотрудничать. Если Рэйчел Кац, придя в сознание, тоже пойдет в отказ, то неизвестно, удастся ли вообще добраться до истины.

И вот он явился сюда. Назад, откуда пошло многое.

В передней комнате там горел свет. Время от времени кто-нибудь проходил туда и обратно. Девчушка, которую он видел. Потом ее родители.

Семья Хендерсон. По сути, только еще начинают жить, как он с семьей когда-то. Созидание грез и будущих воспоминаний, которые будут неразлучно следовать за ними всю жизнь.