Когда окончательно стемнело, зажглись первые крады и ближе к границе лагеря — обложенные хворостом сваленные в кучу тела вельдов. Лес вокруг пребывал в таком же безмолвии, что и днём, только теперь его неподвижность и тишина в пляшущих по зелёной стене огненных отсветах напоминали молчаливость приготовленного к сожжению мертвеца. Будто он тоже пал в недавнем бою. Воздух наполнился тошнотворным запахом горящей плоти. Слишком часто в последнее время приходилось чувствовать его.

Охваченные скорбным оцепенением, выжившие воины подходили ближе к погребальным кострам и стояли молча, глядя себе под ноги или в сторону. Словно каждый из них вспоминал всех тех людей, которых им когда-либо приходилось отправлять в мир Нави.

Из почти четырех тысяч прибывших на бой с вельдами мужчин выжили меньше трёх тысяч. Но горечь от гибели многих сильных воинов не давала порадоваться столь небольшим потерям, когда едва ли не все ещё вчера готовились к смерти.

Кирилл встал неподалеку от Хальвдана. В погребальном огне горели и его воины, однажды преодолевшие сотни вёрст на юг, чтобы служить своему несостоявшемуся ярлу. Ради чего они погибли? Княжество не смогло стать им настоящим домом, хоть они и прожили здесь много лет. Но они сражались столь же доблестно, как и остальные. Из двух сотен верегов пали почти семь дюжин. Среди них был и Вагни. Поговаривали, его убил сам Хальвдан, а уж за что — неизвестно. Пёс их разберёт, этих берсерков. Ладно хоть на остальных воинов не кидались — в этот раз обошлось. А ведь Кирилл сам слышал, как верег обещал матери Вагни позаботиться о нём.

Вот и позаботился… И по своему обыкновению Хальвдан ничего не собирался обсуждать с Кириллом. Будет молча давиться виной, как уже было с Орхоной и Сигнаром. Может, ему так проще.

Лёгкие, почти неразличимые сквозь треск горящих брёвен шаги послышались неподалёку. Млада, кутаясь в плащ, остановилась поблизости и сверкнула взглядом в их с Хальвданом сторону. Воевода едва повернулся к ней и произнёс:

— Подойди.

Кирилл недоуменно взглянул на друга, но не стал вмешиваться. Показалось, Млада либо не услышала воеводу, либо просто притворилась, что не слышит. Но затем вздохнула и приблизилась ещё. Под глазами девушки залегали глубокие тени, словно она не спала уже несколько ночей кряду. Её уверенность в себе как будто померкла, и на лице читалось сомнение. Похоже, встреча с сестрой не пошла ей на пользу. В зелёных глазах плясало отражение костра, и они, кажется, были чуть влажными… Наверное, от дыма.

— Не считаешь, что самое время хоть что-то рассказать о себе, Млада? — проговорил Хальвдан, оглядев её с головы до ног. — Ни я, ни Кирилл больше не можем тебе доверять. Что ты ещё утаила о себе, кроме имени?

Млада поджала губы, черты её лица ожесточились, и Кирилл снова увидел всё ту же воительницу, которая всегда поступала по-своему и не допускала, чтобы кто-то лез в её жизнь. Кем бы он ни был.

— Моё прошлое не касается никого из вас, — она втянула голову в воротник плаща. — И потому не имеет значения. От того, что вы узнали данное мне при рождении имя, ничего не изменится. Мои родные не оживут, и предательство Веданы не перестанет быть предательством.

Её слова были переполнены горечью. Той же горечью потери, которую чувствовал сейчас Кирилл и многие другие мужчины здесь. Только её потеря, похоже, была далека, присыпана пеплом прошедших лет. Но от этого не становилась менее глубокой. Показалось, он наконец понял, что крылось за всеми её поступками, но эта нить ускользнула, оставив в голове только тень догадки.

Млада зябко повела плечами. Хальвдан стиснул кулак, отвернувшись, будто силился удержаться от чего-то. Не столь уж он насмешлив и непрошибаем, как кажется. И, как бы он ни отпирался, воительница всё же волновала его. И тот поцелуй вовсе не был показухой, как о том говорили. Уж кому, как не Кириллу, это понимать.

Помолчав, верег снова посмотрел на девушку:

— Что ты будешь делать теперь? Уйдёшь? Ведь тебя в дружине ничего не держит. Признайся.

Млада опустила голову, набрала в грудь воздуха, будто собираясь с духом.

— Да, я уйду. Но заберу с собой сестру.

— Её не отпустят. До тех пор, пока Зорен будет жив — точно. Возможно, её казнят вместе с ним, — Хальвдан старался придать своему голосу как можно больше безразличия, но Кирилл слышал, как тот изменился, потерял уверенность и обычную твёрдость. — И нам, похоже, угрожает новая напасть. Если волхв не врёт. С гибелью вельдов ничего не закончилось.

— Ты хоть понимаешь, что мне всё равно? А? — вспылила Млада. — Я исполнила свой долг, пусть и через много лет. Я отомстила за свой род. Я узнала, что моя сестра жива. Теперь просто дайте увидеть, как казнят Зорена, и больше мне ничего не нужно. Мне плевать на то, что дальше будет с княжеством, Кириятом и тем более…с тобой, — она осеклась, но потом повторила громче: — Плевать!

Развернулась и ушла, проталкиваясь меж кметей, которые, привлеченные её возгласом, растерянно смотрели на Хальвдана. Тот на несколько мгновений неподвижно уставился в пламя, как будто окаменел, но тут же очнулся и рявкнул на парней:

— Чего глазеете?

Дружинники спешно отвернулись. А верег снова замер в размышлении. Неужто так сильно ударили его слова Млады? Но не ко времени ковыряться в его думах. Слишком много е ещё предстояло сделать — не до душевных терзаний нынче.

Хальвдан вздрогнул от осторожного прикосновения к его плечу.

— Эй, ты в порядке? — только и спросил Кирилл. Этого пока было достаточно.

Верег кивнул и ободряюще улыбнулся:

— Да, я в порядке. Просто устал, как собака.

Кирилл недоверчиво прищурился, но больше не стал ничего говорить. Медленно развернулся и ушёл, оставив друга наедине с собой.

До самого утра его одолевали смутные сновидения. Это не были кошмары, но они заставляли чувствовать тревогу и терзаться нехорошими предчувствиями. Несколько раз ему виделась Млада, и её образ был окутан до странности тёплым светом, таким, что хотелось протянуть руку и коснуться этого пленительного сияния. Как будто воспоминание о ней осталось единственным светлым пятном в памяти. Как будто он знал её