Номер телефона и адрес бара напечатаны сверху, возле логотипа с долькой лимона, над счетом за два виски с содовой.

Вздрагиваю, представляя, как Валери или Джейн открывают мою тумбочку и достают айпад.

Сейчас у меня нет времени выяснять, зачем они это подбросили. Аккуратно складываю чек и прячу в бумажник. Заканчиваю обыскивать спальню, двигаясь как можно быстрее, но больше ничего необычного не замечаю.

Беру чистую толстовку, джинсы и носки и складываю все в холщовую сумку. Уже на полпути к двери вспоминаю, как я замерзла, возвращаюсь к шкафу, достаю черную дутую куртку и надеваю вместо жилета.

Выглядываю в глазок. Кажется, в коридоре никого нет. Снимаю цепочку и выбегаю. Дверь громко захлопывается за спиной, я спешу вниз по лестнице и выскакиваю на улицу. Продолжаю бежать всю дорогу до следующего квартала, где наконец замедляюсь до шага.

Оглядываюсь на ходу буквально каждую минуту. Раз семь пересекаю улицу туда и обратно. Заскакиваю в бакалейный магазинчик и какое-то время наблюдаю за прохожими, высматривая знакомые лица. Но не похоже, чтобы за мной кто-то следил.

Чувствую себя как в пинбольном автомате, когда петляю по Таймс-сквер – уворачиваюсь от продавщицы театральных билетов на «Гамильтона», от парня, который тычет в меня поддельными очками «Рэй-Бэн» и бормочет «десять долларов», и от мужчины, раздающего туристам флаеры.

Наконец добираюсь до отеля. Прежде чем открыть дверь, проверяю, на месте ли кусочек туалетной бумаги.

Его нет.

Я сижу в закусочной примерно в миле от отеля. Я бежала сюда всю дорогу. Сердце усиленно стучало, а холщовая сумка била меня по бедру.

Возможно, ко мне просто зашла горничная, несмотря на табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Но я не могу избавиться от страха, что в комнате меня ждали Кассандра, Джейн и Валери.

– Долить вам кофе? – спрашивает меня официантка с синими тенями на глазах.

И наполняет мою кружку прежде, чем я успеваю ответить.

Я уже выпила две и заставила себя съесть половинку жареного сэндвича с сыром, чтобы оправдать столь долгое пребывание за столиком.

Я сижу лицом ко входу и спиной к стене, хотя единственные люди рядом со мной – пожилая пара за соседним столиком.

Я не представляю, что делать и куда идти. Кажется, в городе не осталось ни единого безопасного места.

Меня начинает трясти от рвущихся наружу рыданий. Такое ощущение, что вокруг шеи медленно затягивается петля.

Снимаю очки и вытираю рукавом слезы, затем надеваю их обратно. Я не могу позволить себе отдаться во власть эмоций.

Вытаскиваю из сумки Книгу Данных и достаю из бумажника чек. Записываю новую информацию: Бар «Твист», два виски с содовой, 15 авг. …

Голоса вокруг словно стихают. Я будто оказываюсь под водой.

Когда я сидела в том пустом, холодном кабинете в полицейском участке, детектив Уильямс спросила: Где вы были вечером в четверг, пятнадцатого августа, Шэй?

Дрожащими пальцами достаю телефон.

Ввожу в строку поиска «15 августа».

Бесчисленное количество результатов.

Уточняю, добавляя слово «Нью-Йорк».

По-прежнему сотни миллионов результатов.

В этот день произошло что-то важное. Должно быть, именно поэтому детектив Уильямс спросила меня о нем в комнате для допросов.

Закрываю глаза и представляю окровавленный скальпель. Когда я впервые увидела его, то предположила, что Аманда принесла его с работы. У меня возникали разные теории, одна страшнее другой. Может, Аманда использовала его при предыдущей попытке суицида, но передумала. Или это улика какого-то должностного преступления, совершенного в Городском Госпитале, – может, хирург прооперировал им не того пациента.

Но возможны и другие варианты.

Добавляю еще одно словосочетание, чтобы сузить поиск: «Бар Твист».

На экране телефона появляется заголовок: БИЗНЕСМЕН НАЙДЕН МЕРТВЫМ В ЦЕНТРАЛЬНОМ ПАРКЕ.

Лихорадочно пробегаю взглядом по тексту: Джеймса Андерса нашли убитым в Центральном парке всего несколько месяцев назад – в четверг, 15 августа.

«Судя по всему, его убили с особой жестокостью», – сообщил газете источник в полиции.

Убили с особой жестокостью. Жуткие слова словно соскакивают с экрана.

Беру блокнот и принимаюсь записывать факты. Руки дрожат так сильно, что мои слова едва различимы. Ему было тридцать семь. Разведенный отец одного ребенка. Из города Моссли в северной части штата Нью-Йорк. Подозреваемых нет.

Проверяю еще несколько ссылок, записывая о Джеймсе Андерсе все, что удается найти. В некрологе из местной газеты его родного города говорится, что он закончил Сиракузский университет и женился на однокурснице. После развода он жил между Моссли, где провел всю жизнь, и Манхэттеном, где пытался организовать новый бизнес по продаже спортивных товаров.

В статье есть и фотография. Всматриваюсь в зернистый снимок мужчины в костюме и галстуке.

– Эй, милая, мы скоро закрываемся, – говорит официантка и кладет мне на стол чек. Внизу подписано ее имя – Ширли – и нарисован смайлик.

Откидываюсь назад и ненадолго закрываю глаза. По идее, за последние дни я должна была привыкнуть к потрясениям, но новости про убийство словно нанесли мне удар под дых.

Слышу грохот двери и резко открываю глаза. Это всего лишь вышел посетитель.

Но я сразу вспоминаю о собственной уязвимости. Двигайся дальше, подсказывает мозг.

Через несколько часов в городе все начнет замирать. Я не хочу бродить в поисках баров, которые закрываются поздно, и кафе, которые открываются рано. В отелях, кажется, тоже не безопасно.

Нужно спрятаться где-то еще. Там, где меня не побеспокоят и я смогу подумать. В каком-нибудь неожиданном месте.

Проверяю время на телефоне. Уже почти девять, и у меня осталось шестьдесят восемь процентов заряда батареи. И лишь несколько сотен долларов.

Теперь я знаю кое-что еще: на меня хотят повесить убийство.

Поезд покачивается на путях, колеса стучат. Я второй раз за вечер еду в сторону Фар-Роквей в Квинсе. На конечной станции я перейду на другую сторону платформы и поеду тридцать одну милю обратно до станции «207-я улица» в северной оконечности Манхэттена.