Накануне Эск пресек разговор о матери Идгарда одним жестом и тремя словами:

— Тебя это не касается!

Рыдать Амеретэт не любила, в детстве за это секли розгами, а падать в обморок не умела. Поэтому даже в собственном будуаре она не дала воли чувствам. Просто сидела и читала книгу, пока Аластар не прислал слугу, приглашая в спальню. Встреча с Джойаной ни в коем разе не отменяла расписания любовных свиданий. У каждого своя работа. Работа госпожи Веан — раздвигать ноги для князя через день, что тут неясного?

И все бы хорошо, но на балу Эск вел себя не как обычно, а вдруг уподобился влюбленному мальчишке, так и норовящему сорвать поцелуй с уст возлюбленной.

— Наш-то раздухарился как? Того и гляди, завалит змейку на банкетку.

Амэ вжала голову в плечи. Ехидный голос фельдмаршала Кана ни с чьим иным не перепутаешь. А тот продолжал делиться воспоминаниями с гвардейским офицером.

— В Санниве они такие номера отмачивали, что стены краснели. Между второй и третьей кадрилью умудрялись любиться. Прямо за портьерами. И никто не догадывался.

— Кроме вас, дядюшка.

— Кабы я своими глазами не видел, как наш Эск вдовой в ту пору графине Янамари ляжки заголил у стеночки, то и я бы слепцом ходил, — честно признался Носатый Филин.

— А правду говорят, что они с Хозяином Архипелага на пару…

— Брешут!

Амеретэт прикрыла веером пылающее от стыда лицо.

«Сейчас бы взять и умереть!»

А фельдмаршал Кан во избежание оскорбления княжеского достоинства увел тему разговора в менее опасном направлении — принялся в красках описывать собственные любовные подвиги. В казарменных, прости Меллинтан, выражениях.

Но, видимо, Золотая Луна решила испытать бедняжку Амэ еще раз. Шурианка и Аластар удалились из бального зала вместе, под ручку. Перед мысленным взором девушки предстала описанная Каном сцена из саннивского прошлого Эска. Гости зашептались-зашушукались, дамы нервно задрожали веерами, лица придворных кавалеров украсились глумливыми ухмылочками, и только ролфи остались невозмутимы.

«Клянусь, я устрою ему сцену! Клянусь! Это глупо, но я все же закачу ему скандал!»

Кусая губы, Амеретэт выскочила прочь, сама не ведая, куда несется сломя голову. То ли вешаться, то ли резать вены, то ли бить драгоценный фарфор.

— Куда вы, Амэ?

Повелитель Файриста стоял возле окна, небрежно опершись локтем о переплет, и смотрел куда-то в осеннюю ночь. Спокойный, ледяной, с ополовиненным бокалом в руке — такой недоступный, такой желанный.

— А где леди Джойана? — пролепетала Амеретэт.

Эск понимающе усмехнулся.

— Ее здесь нет, не переживай.

— Я не…

— А еще лучше вообще не думай о Джоне, как она не думает о тебе.

— Но…

— Иди сюда, — поманил девушку диллайн. — Хочешь вина?

Амэ не хотела, но все равно сделала большой глоток. Назло всем, прежде всего себе. Говорят же — пьяным море по колено, так пусть и ей будет ничего не страшно.

Его губы тоже пахли вином, янамарским, в меру сладким, ароматным. И конечно же, он хотел сейчас женщину. Но не девочку-диллайн, а ту, другую, бывшую янамарскую графиню: горячую, опытную, сладкую, хмелящую. Это в ее вороные кудри запускал Аластар пальцы, это ее смуглую кожу ласкал, это ее имя шептал на вершине счастья. Амэ просто вовремя оказалась рядом. Но какая разница, если это были и ее волосы, и ее кожа?

— Пойди, приведи себя в порядок.

И в голосе князя прорезалась эдакая многообещающая хрипотца.

«А, может быть, и не глупость?» — спросила себя Амеретэт, сидя в спальне и проводя гребнем по черным волосам. Прическу все равно уже не спасешь.

Вдруг в дверь негромко постучали, и сердце встрепенулось маленькой птичкой. Эск никогда раньше не стучался. Зачем, если все здесь, включая фаворитку, принадлежит ему?

— Входи, я уже почти…

«Я становлюсь фамильярной, да? Немного подлинной страсти, и я резко поглупела»

Она даже не успела понять, что происходит, прежде чем вспыхнуло пламя, а затем нестерпимую боль и ужас навсегда поглотила тьма.

Граната — страшное оружие, а человеческое тело, к счастью, такое хрупкое.

— Джойн, нам пора, — бесцеремонно заявила эрна Кэдвен, вырастая за левым плечом подопечной, словно неумолимое напоминание о бренности бытия и скоротечности каждого мгновения. — Карета уже четверть часа как подана к заднему крыльцу, и капрал Сэйган нас заждался. Чуть позже Яфе тоже придется закончить с танцами. Я выжду некоторое время, а затем возьму ее и часть охраны, и мы спустимся в вестибюль. Далее я пройду к нашему экипажу через потайной переход в северном крыле…

— Эрна Кэдвен, не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, откуда вам известно об этом проходе? — хмуро поинтересовался Эск.

— Я тщательно изучила планы вашей резиденции нынче ночью, милорд. Кстати, вынуждена просить вас об услуге, сударь. Не соблаговолите ли вы сопроводить Княгиню к экипажу? Идеальным вариантом стало бы и вовсе ваше исчезновение… скажем, через тот альков на северной галерее, сразу за статуей Навигации? Право, больше мне некому доверить ее безопасность на то краткое время, что мы проведем порознь.

Да, да, да! Грэйн прекрасно понимала, что сейчас делает, но… О, когти Локки! Ну, пусть хоть простятся по-человечески, наедине! Нельзя же так… Священный Князь простит свою Гончую. В конце концов, эрна Кэдвен сторожит шкуру Невесты, а не ее сердце.

— Я полагаю, что вся операция займет не менее четверти часа, — добавила ролфийка, отводя глаза. — А может статься, что и дольше. Я буду ждать тебя в карете, Джойн. Рада была повидать вас, милорд. Храни вас Локка!

* * *

И, верная своему решению, эрна Кэдвен разыграла сцену «спешное отбытие Княгини Шантийской» не хуже, чем Фрэнген исполнял «Битву при Вэймсе» на своей любимой волынке. Пусть без нот, зато дав волю фантазии. Вдоволь насладилась азартным переполохом в диллайнском курятнике и блудливым возбуждением собравшихся, мгновенно отметивших исчезновение Джойн и Эска. Затем сделала знак румяной и счастливой Яфе, и ролфийская Стая, выстроившись клином, четко развернулась и промаршировала к выходу из зала. Вслед шушукались и глазели, прямо по курсу — расступались.

— Надобно нам посетить дамскую комнату, — вслух объявила Грэйн, подхватив Яфу под ручку — и предусмотрительно завладев Джониной верхней накидкой, широкой, темной, с пелериной и глубоким капюшоном. — Ждите нас внизу, в вестибюле, господа.

Дальше счет пошел на минуты. Не дав девушке опомниться, эрна Кэдвен мигом завернула ее в накидку так, чтоб только краешек подходящего по цвету подола торчал, и набросила на голову барышни Нер капюшон, намеренно выпустив наружу вороной локон.