Я сверился с сетью.

– Двадцать. Основной груз – солнечные батареи, провода, строительные формы.

Бекан вздохнул.

– Опять введут лимит на энергию, – заметил он. – Одно только хорошо.

– То есть?

– Это мог быть пассажирский модуль, – Бекан поежился. Я представил себе, как падает с небес лендер с четырьмя сотнями человек, и меня и самого передернуло. В молчании мы покинули гордо именуемое колонией сборище времянок, дошли до усеянной пеньками срубленных псевдокордаитов опушки и под гул трактора, вырывающего из целинной почвы их вековые корни, принялись размечать участки.

Со стороны наша компания смотрелась, наверное, странно. Тридцать с лишним человек собрались на речном берегу, не заняты ничем определенным. Все – с нашивками Разведсекции, половина не отрывает глаз от айдимов, половина – нервно смотрит в предрассветное небо или мерит шагами песчаный пляж. День выдался довольно пасмурным для сухого сезона, и солнце то и дело скрывали плывущие по небу серые мазки тучек.

Сорок шагов – до глубоко зарывшегося корнями в песок, а верхушечной кроной погрузившегося в реку рамисаговника. Двадцать – до гелебетонного основания пандуса.

Четыре часа. Четыре часа назад посадочный модуль отделился от снизившегося для разгрузки «Семени» и начал схождение. Через шесть минут он должен войти в плотные слои атмосферы. Джонстон распорядился вывести поток телеметрии в общую сеть колонии, и теперь мы могли следить за ходом посадки в режиме реального времени. Я не мог решить, успокаивало это или, напротив, нервировало еще сильнее.

Я снова достал айдим. Уставился в бегущие по панели строчки функциональных данных бортовых систем.

– Не нервничай, – посоветовал Ривлер, оседлавший пень неподалеку от пандуса. – После аварии команда Хейма вылизала этот модуль до последнего сантиметра обшивки.

– Не хуже меня знаешь, – хмуро отозвался я, – про хронический дефицит запчастей на «Семени».

– Думаешь, ты чем-то им поможешь, грызя песок от волнения? – резонно возразил Ривлер.

Я промолчал. Дейв, может, и говорил дело, но это слабо успокаивало. Аварийщики прочесали зону падения, собрали все обломки, что удалось найти. Включая кусок отказавшего элевона, предположительно, и стоившего жизни двум десяткам колонистов. Может, органы управления после этого и были перепроверены, а посадочная трасса, как и перед каждой посадкой, тщательно прощупана эхолотами, но сколько еще на борту модуля способных отказать систем?

Теперь все разведчики притихли, следя за полетом модуля. Начат вход в атмосферу, производится балансировка системы управления… Рост температуры потока… Переход на аэродинамическое управление, маневровые двигатели отключены… Связь с модулем нарушена из-за ионизации атмосферы вокруг аппарата.

Движение модуля с этого момента отслеживалось звездолетом. Аппарат выполняет первый тормозной маневр… второй… Высота полета снизилась до пятидесяти километров, связь и телеметрия восстановлены, все параметры в пределах нормы… Высота полета пятнадцать километров, модуль прошел звуковой барьер… Диспетчерская вышка сообщает о наблюдении модуля наземными средствами контроля.

Мы уже слышали доносящийся с кей-запада гул двигателей. Вскоре под облаками появилась серебристая точка, быстро растущая в размерах. Модуль скользил над равниной, солнце отблескивало на его крыльях. Вот он описал разворот высоко над рекой – тридцать два человека хором выдохнули – и пошел на быстрое снижение. Один за другим раскрылись купола тормозных парашютов, модуль коснулся поверхности воды. Даже отсюда слышно было оглушительное шипение – хотя, может быть, это был звук работы двигателей на малой мощности. Вздымая султаны брызг, серебристая крылатая махина проскользила через весь разлив, по инерции выскочила на мелководье и замерла в полусотне метров от края пандуса.

Восторженные крики. Лишь немногие разведчики сохранили спокойствие. От причала торопливо отчалил катер. Вскоре тросы были прицеплены к буксировочным скобам и мощные лебедки принялись затягивать модуль на гелебетонное покрытие. Из воды показались шасси. Модуль замер на пандусе массивной и в то же время – грациозной металлической птицей.

Аппарель с щелчком откинулась. Медики-спейсеры принялись выводить из слабо освещенного нутра аппарата пассажиров. Многие из них пошатывались, опираясь на руки сопровождающих, почти все ослепленно щурились, несмотря на то, что тусклый огонек Мюары очень вовремя скрылся за облачной завесой.

В следующую секунду вокруг все смешалось. Я увидел Шолда, обнимавшего женщину-стерни и очень похожего на Шолда мальчишку лет восьми, Брянцева, подхватившего на руки миниатюрную орбитальщицу с нашивками оперспейсера… А затем рванулся вперед, оттолкнув плечом кого-то из разведчиков Третьей.

– Ланцея! – я прижал девушку к себе. – Наконец-то!

– Подожди, подожди! – Ланцея уперлась ладонями мне в грудь, вырываясь. Она сильно осунулась с момента нашей последней встречи, волосы были острижены коротким ежиком. Ничего удивительного, это была стандартная процедура перед консервацией, но с новой прической Ланцея казалась странно незнакомой. Она засмеялась, обводя взглядом побережье реки. – Димер, Господи… Я очень рада тебя видеть, но мне нужно прийти в себя. И привести себя в порядок!

– Ты прекрасно выглядишь, – не солгал я.

– Красивое место, – прикрыв глаза рукой, Ланцея посмотрела вправо, на широкий Мэнхань. – Кажется, я не привыкла к свежему воздуху, – она задрожала, обхватив себя руками.

– Идем, – я повел ее за собой. – Я покажу тебе наше жилище.

Я сделал несколько шагов, когда понял, что Ланцея замерла на месте. Повернулся. Побледнев, та смотрела куда-то за мое плечо.

– Что такое? – я сам обернулся в ту сторону, но увидел только разведчиков Второй в окружении жен и детей. Когда я снова посмотрел на Ланцею, ее лицо было спокойным – так, что я и сам не был уверен, не померещился ли мне страх в ее глазах.

– Ничего, – Ланцея улыбнулась. – Кажется, я не отошла до конца от консервации. Господи всемогущий, в жизни не ощущала такого похмелья!

– А ты знаешь, что криопротекторы для некоторых тканей и правда включают алкоголь? – спросил я.

– Даже если бы и не знала, догадалась бы по ощущениям, – Ланцея попыталась пригладить волосы, но лишь взъерошила новую стрижку.

Мы неторопливо шли вдоль берега Ульрики. Впереди тянулись наши времянки, в дальнем конце работал дрон и суетились строители, возводившие новый барак из доставленных с орбиты форм. Ближайший к нам берег полого спускался к воде, противоположный резко обрывался вниз. Склон обрыва покрывало сплошное плетение хвощелиан, карабкавшихся вверх по древесным корням и стволам и образовывавших над берегом плотный наклонный темно-зеленый покров из ветвей, листьев и туго переплетенных стеблей. Далеко к кей-западу над зеленым склоном, будто зубцы на крепостной стене, поднимались вверх кроны кейвальхий и псевдокордаитов – древесных великанов в три обхвата толщиной. Внизу, под обрывом, зеленое покрывало плотно сплеталось с пологом плаунов, наполовину затянувших речное течение.