года ракеты V-2 в переполненный кинотеатр, повлекшее гибель 296 военных и 271 гражданских лиц. Практически с той же интенсивностью ракеты падали на Льеж и Брюссель. Приходится констатировать, что в борьбе с этим оружием в Нидерландах достижения СОЕ, как и других спецслужб союзников, оказались практически нулевыми.

В целом следует признать, что если оперативная разведка в регионе была отчасти успешной, то в части стратегической разведки и наступательной контрразведки Нидерланды стали символом безоговорочной и абсолютной победы германских секретных служб над разведывательными органами Британии, Голландии и отчасти Соединенных Штатов Америки.

2. НЕИЗВЕСТНАЯ БЕЛЬГИЯ

В отличие от голландцев, бельгийцам германская оккупация была хорошо знакома. В Первую мировую войну, несмотря на мужественное сопротивление, их армия потерпела поражение, и страна на несколько лет оказалась во власти немцев. К 1940 году немало ветеранов войны еще пребывали в строю, однако силы противников были даже более неравны, чем раньше, и вермахт, обошедший с севера “линию Мажино”, потратил на захват Бельгии менее трех недель. Страна не получила статус управляемого из Берлина рейхскомиссариата, а являлась номинальным королевством. Монарх Леопольд III не смог или не пожелал эвакуироваться и сам объявил себя добровольным узником, но от престола не отрекся. Это не позволяло легитимным путем сменить государственный строй, а нарушать конституционный порядок немцы по ряду причин не желали. В реальности верховная власть была сосредоточена в руках германского главнокомандующего генерала фон Фалькенхаузена, а президентом военной администрации Бельгии стал бригадефюрер СС Эггерт Реедер. Контрразведывательное обеспечение расквартированных на территории страны частей и учреждений вермахта осуществляло АСТ-Бельгия, созданное 18 мая 1940 года в Брюсселе. До конца 1941 года его возглавлял подполковник Дишлер, затем полковник Шервес, а с апреля 1943 по март 1944 года — подполковник Шольц. Наступательная контрразведка относилась к компетенции секции Ш“ Ф” под руководством майора Меринга и его заместителя Отто Вейна. Теоретически секция Ш“ Ф” в Нидерландах курировала работу бельгийских коллег, но ее занятость в операции “Нордполь” была столь плотной, что бельгийские проблемы были целиком отданы на откуп местному ACT.

В народе был силен дух свободы и презрения к “бошам”, поэтому первые группы Сопротивления начали стихийно создаваться практически сразу же после оккупации. Всего в стране зафиксировано существование двух военных организаций “Секретная армия” (АС) и “Бельгийский легион” (АБ), а также девяти гражданских, именовавшихся, однако, в военном стиле:

— “Независимый фронт освобождения (ФИА);

— “Партизаны” (подчинялась ФИА);

— “Армия патриотической милиции” (подчинялась ФИА);

— “Национальное бельгийское движение” (МНБ);

— “Военная организация бельгийского сопротивления” (ОМБР);

— “Освободительная армия” (АА);

— “Нола” (группа саботажа);

— “Г” (группа саботажа);

— “Хоттон” (группа саботажа).

Все они, за исключением организованной СОЕ “Нолы”, возникли самостоятельно. Хотя британцы и стремились взять движение Сопротивления под свой контроль, это им не слишком удавалось из-за неконструктивной позиции эмигрантского правительства Бельгии. История взаимоотношений различных вовлеченных в этот процесс организаций описана в главе, посвященной Великобритании. Кроме оперативных соображений, на организацию подпольной работы в Бельгии существенное влияние оказали военно-географические особенности этого театра. Две трети территории страны весьма схожи с Нидерландами и представляют собой открытую густонаселенную местность, сильно пересеченную естественными и искусственными водными преградами. Это изначально предопределяло упор СОЕ на городские группы и резидентуры и исключало возможность партизанских действий по типу Югославии, Греции или некоторых районов Франции. Зато оставшаяся треть страны была занята лесистым горным массивом Арденн и вполне подходила для классических партизан. Относительная близость региона к авиабазам в Великобритании позволяла доставлять парашютистов в точки сброса значительно быстрее, чем это требовалось для достижения, например, Польши или Чехословакии. Направляемым в Бельгию агентам не приходилось лететь в течение десяти часов в неотапливаемом отсеке и в полузамерзшем состоянии прыгать в ночь навстречу неизвестности, тогда как сам самолет на обратном пути неизбежно встречал наступающий рассвет и с ним — ПВО противника. Хотя в Бельгии, Нидерландах и на севере Франции располагались аэродромы ночных истребителей люфтваффе, создававших угрозу для самолетов союзников, в целом Бельгия была достаточно удобно расположена для проведения в ней разведывательных и специальных операций. Однако выполнять их должны были конкретные люди, а в начальном периоде их катастрофически не хватало.

Первый агент был направлен в страну еще до создания СОЕ секцией “D” МИ-6. Бельгийский бизнесмен Морис Симон, ранее периодически работавший на французскую СР, 18 июня 1940 года был тайно высажен на французском побережье Бискайского залива и направился на родину, якобы стремясь возвратиться к проживавшим там жене и двум детям. Агента снабдили 5 тысячами французских и 40 тысячами бельгийских франков и поставили ему задачу сбора продовольственных карточек и других оккупационных документов и изучения возможностей и перспектив распространения нелегальных пропагандистских изданий. Способы связи с Симоном не были оговорены. Агент успешно прибыл на место и устроился на работу в фирму, торговавшую посевным материалом, однако вскоре засветился и в середине 1941 года был арестован. Немцы настолько высоко оценили его стремление сотрудничать с ними, что не только не подвергли никакому наказанию, но и зачислили его в штат органа тайной полевой полиции (ГФП), действовавшего во Франции и Бельгии. На этой должности Симон всегда старался предупредить потенциальных жертв о предстоящем им аресте и многих спас. В августе 1942 года агент бежал и сумел вернуться в Лондон, не выполнив задания, но доставив англичанам весьма полезные сведения о методах работы ГФП.

Одним из главных вопросов в организации специальных операций являлся подбор кандидатов в агенты для работы в оккупированной Европе. Не составляла исключения и Бельгия. В середине августа 1940 года в одном из военных лагерей в Западном Уэльсе содержались около 350 бельгийских солдат, сумевших ускользнуть от захвата в плен в Дюнкерке. Однако ввиду неконструктивной позиции эмигрантского правительства и “Сюртэ” этот вербовочный контингент оставался для британцев недосягаемым в течение более полугода, и уже заканчивающая свое существование секция “D” смогла отобрать из него для организовывавшегося СОЕ лишь 6 человек. Наиболее обширную вербовочную базу представляло собой местное население, но до него следовало еще добраться. Историк СОЕ М. Р. Д. Фут следующим образом характеризует обстановку в стране: “В 1941 году Бельгия кишела потенциальными участниками Сопротивления, не имевшими ни оружия, ни чувства конспирации, которые скапливались в кафе для организации заговоров, и потенциальными информаторами, посещавшими те же кафе в поисках слухов, которые можно было пересказать немцам и таким образом извлечь выгоду для себя”[91]. Зачастую выбор вербовщиков оказывался ошибочным. Именно так и произошло, например, с потерявшим руку под Дюнкерком офицером бельгийского флота Гастоном Херми (“Индепенденс”). Он получил задание