о случившемся в Рыбинске. Не стану приводить здесь те вопросы, которые обрушились на Марка, отмечу только, что Лидию Сергеевну больше всего интересовало, как выглядели виденные Угаровым списки «Слова», Пташников возмущался Золиным и его подручным, а Окладин почему-то проявил повышенное внимание к поездке Угарова в Костромскую область. Наконец, когда все вопросы были заданы и получены исчерпывающие ответы, наступил самый ответственный момент нашей встречи – Марк достал из «дипломата» и положил посреди стола, который уже освободили от посуды, древний список «Слова о полку Игореве».

Если Окладин и Пташников в какой-то степени были уже подготовлены к этой сцене, то на Лидию Сергеевну она подействовала так сильно, что женщина даже побледнела. Но, странное дело, стоило ей раскрыть книгу и увидеть на первой странице зашифрованную надпись в форме круга, как выражение ее лица сразу же сделалось разочарованным.

То же самое произошло и с Окладиным, и только Пташников продолжал восхищенно любоваться лежащим посреди стола списком. Наконец заметив странную реакцию Окладина и Лидии Сергеевны, он обеспокоенно спросил:

– Вы предполагаете, подделка?

– И гадать нечего – сразу видно, – удрученно вздохнул Окладин.

– Но ведь вы даже не посмотрели список как следует! – возмутился Пташников.

– Точно такой же список с «рунической» надписью на первой странице, которую до сих пор не удалось расшифровать, хранится в бывшей Румянцевской библиотеке, – объяснил краеведу Окладин.

– Совершенно верно, – поддержала его Лидия Сергеевна. – Это подделка, тут не может быть сомнений.

На Пташникова было жалко смотреть. Как утопающий хватается за соломинку, так он, пытаясь оспорить очевидный факт, заявил:

– Этого не может быть! Чтобы сделать столь категоричное заключение, нужно тщательно исследовать список, провести палеографический анализ текста и так далее.

– Все уже сделано.

– Кем сделало?! – изумился Пташников замечанию Лидии Сергеевны.

– Палеографом Сперанским.

– Когда он мог ознакомиться с этим списком?

– Он тщательно исследовал другой поддельный список, но это не имеет значения.

– Ничего не понимаю! – развел руками Пташников и беспомощно посмотрел на Окладина, потом опять на Лидию Сергеевну. – Где тут логика? Как можно на основании изучения одного списка судить о подлинности другого?

– Сейчас все поймете. – Встав из-за стола, Лидия Сергеевна вышла из комнаты.

За время ее отсутствия никто в комнате не произнес ни слова, лишь только Пташников, перелистывая пожелтевшие страницы книги, что-то неразборчиво ворчал себе под нос, словно обиженный ребенок. Окладин и Марк посматривали на него с сочувствием.

Мое отношение к случившемуся было двойственным. С одной стороны, я тоже был расстроен, что список, который так долго искал и с таким трудом приобрел Угаров, оказался ловкой подделкой. А с другой стороны, хотя это и звучит кощунственно, я успокаивал себя тем, что Угаров умер, так и не узнав, что список – фальшивка. В том, что дело обстоит именно так, я уже не сомневался, предполагая, что в качестве доказательства верности вынесенного приговора Лидия Сергеевна предъявит какую-то книгу. И действительно – это был сборник в твердом бежевом переплете «Проблемы источниковедения», выпущенный Академией наук.

Раскрыв книгу, Лидия Сергеевна положила ее перед Пташниковым:

– Это фотокопия первой страницы так называемой актовской рукописи «Слова о полку Игореве», изготовленной купцом-фальсификатором Бардиным и оказавшейся в дальнейшем в собрании книг коллекционера Платона Яковлевича Актова. Как видите, в угаровском списке и здесь сделаны совершенно одинаковые «рунические» надписи…

Мне понравилось, что Лидия Сергеевна назвала список, найденный Угаровым, его именем: может, хоть таким образом он войдет в историю «Слова о полку Игореве».

Пташников положил обе «рунические» надписи рядом, и мы убедились: они были совершенно идентичны, словно их не нарисовали от руки, а напечатали одним штампом: тот же круг диаметром около десяти сантиметров, заполненный фантастическими знаками, похожими то на арабские цифры, то на латинские буквы.

Не надо было быть крупным специалистом-палеографом, чтобы понять: перед нами две подделки, изготовленные одним и тем же человеком, а который из списков изготовлен первым – уже не так важно.

На Пташникова было жалко смотреть. Видимо, несмотря на категоричность заявлений Окладина и Строевой, он до самого последнего момента надеялся, что в данном случае они ошиблись. Но доказательство, представленное Пташникову, было до того убедительным, что не оставляло ему никаких надежд.

Я уверен: Пташников уже ни в малейшей степени не сомневался в фальсификации угаровского списка, но тут на него нашло какое-то мальчишеское упрямство.

– А почему не предположить, что один из списков все-таки настоящий и именно с него сделана подделка? – язвительно спросил он Лидию Сергеевну.

– Если вы внимательно ознакомитесь с опубликованной в этом сборнике статьей Сперанского «Русские подделки рукописей в начале XIX века», то убедитесь: такой вариант полностью исключен. Автор скрупулезно исследовал все изготовленные подделки, провел огромную палеографическую работу на самом высоком уровне.

– Кстати, здесь же Сперанский рассматривает и фальшивки, изготовленные Сулакадзевым, имя которого мы упоминали, когда в прошлый раз говорили о Влесовой книге, – вставил Окладин.

– Ошибки в исследованиях допускают даже самые именитые специалисты, – не отступал Пташников. – Почему не предположить, что Сперанский тоже ошибся?

– Лидия Сергеевна, вы не можете вкратце изложить суть статьи и доказательств Сперанского? Думаю, это будет интересно не только Ивану Алексеевичу.

– Действительно, сделайте такую милость, – поддержал Марка Пташников, хотя с его лица не сходило выражение недоверчивости и упрямства. – Но если по ходу вашего сообщения у меня возникнут вопросы, за разъяснениями я буду сразу же обращаться к вам – как бы к автору этой статьи.

Лидия Сергеевна так обезоруживающе мило улыбнулась краеведу, что ему, похоже, стало даже неловко, что он предъявляет ей какие-то условия.

– Я согласна ответить, Иван Алексеевич, на ваши вопросы, но в пределах моей компетенции и той информации, которую можно почерпнуть из этой статьи.

Пташников кивнул, всем своим видом показывая, что готов проявить терпение и выдержку.

Невольно мне вспомнился «допрос» Мусина-Пушкина археографом Калайдовичем, роли которых исполняли Пташников и Окладин. Нечто похожее должно было произойти и сейчас.

– По подсчетам Сперанского, московский купец Бардин изготовил свыше двадцати подделок. При этом, обладая определенными историческими и другими познаниями, он весьма удачно выбирал объекты для подделок, чтобы надежно, быстро и выгодно сбыть их. Так, он изготовил пять экземпляров Русской Правды, пятнадцать иных произведений древней русской письменности по одному экземпляру и шесть экземпляров «Слова о полку Игореве». К моменту работы Сперанского над своей статьей была известна судьба четырех из них. Теперь, благодаря этой находке, – Лидия Сергеевна показала на лежащую на столе книгу, – проясняется судьба и пятого экземпляра[2].

Я видел: Пташникову стоило большого труда, чтобы сразу же не ввязаться в спор.

– Свои подделки Бардин писал в основном на пергаменте, украшал