накидывает ее на меня спереди, а Габриэль просовывает руку мне под колени, только для того, чтобы завернуть и вытащить ее обратно.

Кровь.

Так много крови.

— Какого хрена он с ней сделал!? — вопит Девон.

— Ой, простите, — хмурюсь я. — У меня что, уже начались месячные?

Глаза Габриэля наполняются страхом, когда он поворачивает голову к Девону, который уже движется.

— Мне нужно посмотреть, Габриэль, — предупреждает он.

Габриэль устраивается позади меня, кладет мою голову себе на колени, а Девон опускается на колени у моих ног.

— Амелия, детка, — говорит Габриэль, глядя на меня сверху вниз. — Посмотри на меня минутку, хорошо?

Они все были такими нежными. Такими мягкими.

Я поднимаю на него глаза.

— Ты ранен? — шепчу я.

Он качает головой, слеза стекает с кончика его носа и падает мне на губу. Мой язык высовывается, чтобы попробовать ее на вкус.

— Тогда почему ты плачешь?

Я знаю, что Девон прикасается ко мне, поднимает мое платье, но я была так очарована его пылающими ореховыми глазами, в которых плескалась еще большая печаль.

— Мне очень жаль, — шепчет он.

— Мы должны отвезти ее в больницу, — заявляет Девон. — Немедленно.

Габриэль убирает меня со своих коленей, позволяя Девону прижать к себе мой затылок. Его обеспокоенное лицо смотрит на меня сверху вниз.

— Ты в порядке? — спросил он надломленным голосом.

— Устала.

— Я знаю, Амелия, но с тобой все будет хорошо. На счет три я хочу, чтобы ты сделала большой вдох.

— Зачем?

— Просто сделай это, хорошо? — я киваю. — Раз, — его глаза скользят к Габриэлю. — Два… три, большой вдох.

Я втягиваю в себя огромное количество воздуха и с криком выдыхаю его, когда меня поднимают с пола. Все мое тело загорается, как проклятый пульсирующий маяк. Господи.

Я больше не чувствовала усталости. В голове мелькают образы: каждая рана отдается болью. Габриэль обнимает меня, а я плачу, не в силах остановиться. Я слышу шаги, голоса, приказы и крики, а затем меня укладывают на заднее сиденье машины, моя голова покоится на коленях Габриэля, а Девон сидит у моих ног, держа их. Он тянется к моему запястью, нащупывает пульс.

— Езжай! — приказывает он.

Атлас нажимает на газ.

Поездку на машине я не помню, но запомнила, как меня выносят из машины, и снова боль при каждом движении. Затем под моей спиной появляется кровать, вокруг меня люди в синих халатах, и что-то острое пронзает меня в руку, после чего я засыпаю.

Глава 49

Амелия

Такие слова, как шок, повреждение нервов и обширные травмы, кружатся вокруг пространства, в котором я лежу. Я вижу только темноту, ощущаю только мягкость и тепло кровати под собой, и я чувствовала себя в безопасности, поэтому я снова позволила себе задремать.

Когда я просыпаюсь во второй раз, что-то лежит на моей руке, и единственным звуком в комнате служит пищалка слева от меня.

Я пытаюсь пошевелить рукой, пытаясь убрать то, что было на ней сверху.

Что-то двигается, и кто-то резко кричит: —Амелия?

Габриэль. Это был Габриэль. Я тянусь к нему, чувствуя, как трубки и провода удерживают меня. Подождите, моя нога была приподнята. Я изо всех сил пытаюсь что-то сделать, но потом он оказывается рядом со мной, его большие руки обхватывают мое лицо, его собственное было скрыто тенью, но он здесь, прямо, черт возьми, здесь.

— Mondo mia, — выдыхает он, прежде чем его рот оказывается на моем, целуя меня, мои щеки, мой подбородок. Влага стекает мне на кожу.

— Не плачь, — хриплю я, голос грубый после сна.

— Мне так жаль, Амелия. Мне так чертовски жаль.

— Это не твоя вина.

— Это моя вина. Я должен был догадаться. Я должен был встретиться с ним лицом к лицу, когда у меня возникли подозрения.

— Где Атлас? — спросила я.

— Он пьет кофе. И тоже не выходил отсюда с тех пор, как мы тебя привезли.

— Он убил Ашера, Габриэль, — шепчу я. — Ему очень больно.

— Я знаю, — он прижимается своим лбом к моему. — Я знаю.

— Как долго я здесь нахожусь?

— Четыре дня.

Мои глаза расширяются.

— Что?!

— Ты была ранена, Амелия, сильно.

— Прости, я не знала… — я замолкаю, не успев договорить.

— Ты что?! Какого хрена ты извиняешься?

— Ну, — пожимаю я плечами, морщась, когда чувствую, как сводит мышцы.

— Нет, Амелия, — вздыхает он. — Нет. Господи, я думал, что потерял тебя. Снова!

Я перебираю воспоминания, удары, которые я получила, порез от ножа на моей руке и… между ног. Моя лодыжка.

Я с трудом сглатываю.

Слегка шевелюсь и резко втягиваю воздух, чувствуя, насколько нежным и воспаленным было мое лоно.

Он ударил меня. Я чувствовала, как что-то вытекало из меня.

Я стискиваю зубы, когда на меня накатывает рой воспоминаний. Боль и кровь.

— Ты в порядке, — успокаивает Габриэль. — Ты в порядке. Я здесь.

— Что он сделал? — спросила я.

— У тебя сломана лодыжка, — сглатывает Габриэль. — В двух местах. И сломана скула. На твоей руке нужно было наложить швы, — он отступает, отдаляясь от меня, пока осматривает мое тело. — Синяки, порезы, но… — я крепко зажмуриваю глаза. — Он ударил тебя, и удар, из-за колец, которые он носил, нанес тебе довольно глубокие раны. Врачи все исправили, и я не думают, что будет повреждение нервов, но ты потеряла много крови.

Теперь он полностью отошел, его лицо нахмурилось.

— Габриэль?

Я никогда не видела этого человека таким неуверенным.

— Он хотел заставить меня страдать, — бормочет Габриэль, кивая. — Он использовал тебя. Причинил тебе боль.

— Пожалуйста, не надо… — я вздыхаю, зная, куда клонились его мысли, что он был готов сделать.

Его взгляд прикован к моему.

— Амелия, это случилось из-за меня. Это может случиться снова, за исключением того, что в следующий раз они могут убить тебя. Изнасиловать тебя.

Я качаю головой.

— Это все равно могло бы случиться, Габриэль.

— Нет. Нет, этого бы не случилось, если бы я с самого начала не взял тебя с собой.

— Линкольн в безопасности?

— Моя мама вывезла его за город на несколько дней, сейчас они в “Disneyland” с телохранителем моей матери.

— Хорошо. Это хорошо.

Между нами воцаряется тишина, и я чувствую, как мое сердце разрывается в груди. Я позволила этому случиться, позволила себе почувствовать боль.

— Габриэль, — умоляю я. — Пожалуйста.

— Я не могу сделать это снова, Амелия. Я не смогу смотреть, как это снова случится с тобой. Это был бы лучший вариант.

— Ты не оставишь меня! — кричу я сквозь слезы. — Не оставишь!

— Ты думаешь, я этого хочу?!

— Я не знаю, Габриэль, — огрызаюсь я. — Похоже, ты убегаешь.

— Это не так! —