«До главной трассы осталось ещё четыре лагеря. И в каждом меня могут снять». – Тревожные мысли не покидали ни на минуту. От них пробирало холодом до костей. Иногда наступало безразличие, и тогда не хотелось думать ни о чём, а смириться и ждать развязки. Но воля к жизни побеждала, и он снова и снова просчитывал возможные варианты побега. А колонна медленно, но уверенно приближалась к трассе.

* * *

Машины растянулись по горам. «Студебеккер» и тепляк Ивана оказались впереди.

«Вот сейчас можно бы смотаться, но куда, да ещё без паспорта?! Бежать за сто километров от трассы равносильно самоубийству».

Случай представился совершенно неожиданно. Перед очередным перевалом в «студебеккере» лопнуло переднее колесо. Машину повело в сторону, и она резко остановилась. Из кабины выскочил перепуганный водитель, следом за ним – капитан.

– Что, Лёня, фиговое дело? – Попинав спущенное колесо, матюгнулся Щеглов: – …Я вижу, придётся тебе напрячься.

– Если бы знал, где упадёшь, соломку подстелил бы, – парировал водитель. – Я бортировать не буду, переставлю среднее колесо с машины, а где-нибудь в тёплом гараже отремонтируемся. Нам хватит и пяти. Только его надо подкачать немного.

Пока водители и охранник занимались колёсами, Иван стоял со Щегловым, наблюдая за работой. На улице мело, позёмка налетела на машину, закрыла ближние горы. На ветру стало холодно.

– На, подержи! Я немного разомнусь.

Капитан отдал Ивану полевую сумку и взялся за насос. Не раздумывая, тот отошёл назад и, открыв сумку, забрал свой паспорт.

«Наконец-то у меня руки развязаны, лишь бы сразу не хватился».

В сороковнике, как назвал этот лагерь капитан Щеглов, их покормили и на дорогу дали продуктов. Начальник лагеря, высокого роста капитан с лохматыми усами и длинными бакенбардами, не отходил от Щеглова ни на шаг. По разговорам Иван понял, что капитану Седову не хватает достойного собеседника. Заключённые этого лагеря, как и всех других, мимо которых проезжала колонна, занимались строительством автомобильной дороги. Зимой и летом, в снег и в дождь они вручную отсыпали полотно новой дороги, по которой можно было бы ездить не только зимой.

Когда тронулись дальше, машина, где сидел Брукс, оказалась последней. Так она и пошла. Проезжая очередной лагерь, Иван увидел, как кто-то выбежал из ворот и, замахав рукой, побежал к их колонне. Наверное, видел его и Щеглов, но по каким-то причинам тормозить не стал. Возможно, подумал, что начальник лагеря капитан Соколов хочет подсадить попутчика, а может, что-то нехорошее оказалось связано с этим лагерем. Когда колонна отъехала на приличное расстояние, с крайней вышки стали стрелять, по-видимому, призывая остановиться.

– Пошли они… – матюгнулся Щеглов. – Я здесь никому ничего не должен. – Кому надо, пусть догоняет. Ишь, ублюдки… Стрелять, видишь ли, они надумали. На обратной дороге я выдам этому Соколову. Узнает, как оружием бряцать. Распустил личный состав, выстрелами они, видишь ли, машины сопровождают. Салют тут устроили…

Иван стрельбу понял по-своему и, когда лагерь скрылся из вида, выпрыгнул из своего тепляка. Никто его не хватился. Из-за дерева он увидел, как спустя какое-то время вдогонку колонне проскочил лёгкий «виллис». До развилки оставалось больше двадцати километров.

Гора выцветших и потёртых оленьих сум и баулов наглядно говорила о проделанной работе отряда Фёдора Закатова. К концу сезона они оказались полностью забиты разными пробами, отобранными на всей площади работ. До последнего времени пробы были разбросаны по нескольким точкам, и только недавно семья Таракановых перевезла их к последнему выходному лабазу, где хранились остатки продуктов и снаряжение, которое оставили в начале сезона.

Как говорил старый оленевод, всё осталось в целости и сохранности, несмотря на то что возле лабаза успел отметиться медведь. О том, что он пытался залезть наверх, говорили следы его когтей, оставленные на гладких столбах, на высоте более двух метров, и разрытый под лабазом мох.

– Только так и можно сохранить своё добро, – улыбаясь, сказал Иван Иннокентьевич. – Что ни оставь, везде найдёт, паразит этакий. Он как будто следит за тобой. У моего друга прошлым летом погрыз зимние вещи. На неделю оставил на старой стоянке, а вернулся – одни ошмётки. Кухлянкой и торбасами как будто играл в футбол, а потом закопал.

С поля, вместо запланированного сплава по реке, Закатов вылетел вертолётом. Подарок сделал командир завозившего их борта. Из-за своей оплошности, произошедшей при заброске геологов, он хорошо запомнил Фёдора и, зная его планы и маршрут, легко нашёл в тайге. В этот раз командир не спешил – в баках вертолёта оставалось достаточно топлива. Пока собирали лагерь и прощались с оленеводами, вертолётчики успели порыбачить. Своими складными удочками, каких Фёдор до этого никогда не видел, показали настоящий мастер-класс, поймав с десяток крупных ленков и кучу жирных хариусов.

Так совершенно неожиданно Закатов оказался в Алдане, где до этого никогда не был. Золотом покрылись ближайшие сопки, а в городе едва пожелтели берёзы и зелёной листвой шелестели огромные тополя на центральной улице. Началось бабье лето. Знаменитую россыпь на ключе Незаметный практически отработали, и теперь о том, что всего несколько десятилетий назад здесь проходила передовая линия по добыче драгоценного металла, напоминали только перелопаченные долины рек и ручьев, рукотворные водоёмы да отвалы пустой породы, горами лежавшие повсюду. А на подъезде к городу в мутной воде ещё плавала громадная драга, повторно перемывавшая породу. Но Алдан не умер, с открытием рудных месторождений золота пришла его вторая молодость.

Из аэропорта Закатов сразу пошёл в районную экспедицию и, поговорив с геологами, понял, что о древнем золоте они ничего знают. Экспедиция занималась другими типами золотого оруденения, которое обнаружилось на их территории.

– Да, это довольно интересная проблема, – выслушав Фёдора, сказал начальник геологического отдела Маслов. – Я не исключаю, что мы тоже скоро ею займёмся. Промышленные месторождения золота имеют свойство быстро отрабатываться, а новых пока нет. На моих глазах открыли Лебединое, построили обогатительную фабрику, а производственники уже поговаривают, что её скоро будут закрывать – руды не хватает.

Маслов говорил верно: геологи не успевали за горняками. Разработка золоторудных месторождений велась круглосуточно. В зимнюю стужу и в летний зной громадные БелАЗы возили золотосодержащую породу на обогатительный комбинат. Стране, как и прежде, требовалось много золота, и его добывали, несмотря ни на какие трудности.

– Так вашей экспедицией разведаны и другие объекты. Раз не хватает руды, надо возить оттуда.

– Месторождений много, только запасы не те, – сразу отозвался Маслов. – Таких монстров, как Куранах и Лебединое, к сожалению, уже нет, поэтому в отработку вовлечены даже мелкие месторождения.

Рассказав о работах, которые велись в его экспедиции, он заговорил о научных достижениях геологов, не забыв сказать и об их публикациях в научных изданиях.