— Мудрецы бросаются с высоких башен вниз ради любви к истине. Солдаты умирают с криком победы на губах ради любви к родине. А что сделал ты ради любви к женщине? Я отказался от нее! Помнишь, Таня, эту старую пьесу Шварца "Обыкновенное чудо"? — он поворачивается ко мне.

Молча киваю.

— Так и я. Я отказался от тебя, потому что любовь моя невыносима. Думаешь, я лучше Стаса? Нет, я такой же, как и он, если не хуже, — горестно выдыхает Егор. — Долгие месяцы я запихивал внутрь свое желание душить тебя заботой, любовью, опекой. Проверял каждый твой шаг. Изучил все твои вкусы и привычки. Поставил прослушку на твой телефон и следящий софт на твой компьютер. Я знаю, какие песни ты любишь, какие фильмы смотришь. Каким кремом для лица пользуешься. Конечно, я не случайно появился в Абу-Даби. Я мог сто двадцать пять раз тебя завоевать, зная о тебе всю подноготную, а ты даже не поняла бы, что все подстроено. Но я не стал этого делать. Я хотел, чтобы ты влюбилась в меня сама. И когда понял, что тебе невыносим деспотизм Стаса, подумал, что мой еще хуже. И со мной будет нежизнь, как ты и говорила. Но не потому, что счастья будет слишком много, как думаешь ты, а потому, что я тебя запихну в свою личную тюрьму, откуда нет выхода. Но с другой стороны, видя, как деспотично ведет себя влюбившийся в тебя и перевоспитанный клубом Стас, и как ты мучаешься из-за этого контроля, я понимал, что со мной ты никогда не будешь счастлива. И тогда я отказался от моей девочки. Я отпустил тебя на волю, и как бешеный зверь закрылся в своей клетке. Ты права: я — сволочь. Мне вообще нельзя было к тебе приближаться, чтобы не изломать всю жизнь. Жаль, что я себе этого не запретил с самого начала.

— А теперь я тебе запрещаю, — встаю с кресла и подхожу к нему.

— И это справедливо, — шепчет он.

— Нет, ты не понимаешь. Я запрещаю тебе отпускать меня. Запрещаю отказываться от меня. Просто люби меня! — подхожу вплотную к нему и заглядываю в глаза.

— Таня, если ты завтра пожалеешь…

— То это будет моя ошибка, Егор.

— Нет, просто хочу предупредить, что завтра будет поздно. Ты можешь уйти сейчас. Или никогда.

— Я могу уйти, когда захочу. Я — большая девочка.

— Ты — моя девочка. Клетка захлопнулась! Ты наедине со сволочью, — он хватает меня и… разрывает на мне платье.

Кристаллы Сваровски дождем сыпятся на пол. Вскрикиваю от неожиданности — Спокойнее, Егор! Ты меня пугаешь!

— Поздно бояться, Танюша! — он резко поднимает мою юбку, наступает обеими ногами на шлейф и одновременно дергает юбку вверх.

Платье с громким треском рвется напополам. Я остаюсь в белых кружевных трусиках и чулках. Разодранный корсет без поддержки юбки сам падает под ноги. Мне вдруг становится страшно от дикого, животного нетерпения Егора. Но одновременно ощущаю внизу живота сладкое томление. Егор открывает окно, швыряет растерзанное платье вниз и облегченно выдыхает:

— Прости, но ты в нем, как мумия фараона в золоченном саркофаге. Честное слово, смотреть страшно! Не твое это.

— А что мое? — шепчу я, прикрывая обнаженную грудь руками.

— Я! Тебе нужно самое красивое на свете платье, сшитое из любви и объятий, — он подхватывает меня на руки и садится в кресло.

Моя грудь оказывается у него перед лицом. Осторожно, но требовательно он отнимает мои руки от груди и впивается губами в сосок. Выгибаясь дугой, откидываюсь назад. Егор вытаскивает шпильки из моей прически и волосы рассыпаются по плечам. Он зарывается лицом в длинные пряди, прижимает меня к себе так сильно, что мои ребра хрустят. Вскрикиваю и легонько шлепаю его по щеке:

— Осторожно, медведь! — тихо шепчу ему в губы.

— Не могу, прости! Слишком долго ждал! — он через голову стаскивает с себя рубашку и прижимает меня к широкой накачанной груди.

С наслаждением вдыхаю его терпкий мужской запах и слегка покусываю его за грудь. Он прерывисто вздыхает, отодвигает в сторону мои трусики и одним движением входит в меня, двумя руками прижимая мою попу к своим бедрам. Вскрикиваю от неожиданности. Его член полностью заполняет меня изнутри. Пытаюсь пошевелиться, но не могу. Его так много в моем теле, что бедра сковывает от невозможности маневра и движения. Замираю, как бабочка на булавке. И вдруг чувствую, что двигаться мне совсем не хочется. Все тело горит, и мне нравится эта неподвижность. Хочется замереть в сильных мужских руках. И боже мой! Никогда не думала, что скажу это или просто подумаю: чувствовать себя игрушкой на мужском члене — это такое наслаждение!

Егор чуть поднимает меня и снова опускает вниз. Он начинает двигаться внутри, каждый раз приподнимая меня и осторожно опуская на член. Моя ягодицы зажаты в его сильных и горячих руках. Егор впивается в мои губы, зажимая рот поцелуем. Движения становятся быстрее. Хриплый стон вырывается из моей груди. Егор вдруг поднимает меня вверх и резко бросает вниз, насаживая на себя. Я кричу от наслаждения и сладкой боли внутри.

— Прости, тебе больно? — шепчет он, останавливаясь и заглядывая мне в глаза.

— Да, и я хочу еще! — прикусываю его губу и ерзаю на нем, поплотнее захватывая бедрами свой долгожданный трофей.

— Тогда не жалуйся! — улыбается он.

И вдруг резко откидывается назад. Кресло падает на спинку, я кричу. Егор мгновенно переворачивается, сбрасывая меня на пол, и оказывается сверху. Молниеносным движением он разрывает мои трусики и отшвыривает в сторону кружевные лоскутки. Хватает меня за руки, целует ладони и запястья, захватывает обе мои руки одной рукой, поднимая их вверх и заводя за мою голову. Вторую руку он кладет мне на грудь, массируя соски. Его толчки внутри меня становятся быстрыми и жесткими. Он неотрывно смотрит мне в глаза. Я закрываю их, но он шепчет:

— Смотри на меня, Танюша! Хочу видеть твои глаза, когда я внутри!

Это странно. Я никогда не смотрела в лицо мужчины во время секса. Это как-то слишком дерзко и очень стыдно. В такие интимные моменты всегда хочется спрятать взгляд, уткнуться лицом в мужское плечо и побыть наедине со своими ощущениями.

— Посмотри на меня! — снова требует он.

И я подчиняюсь. Неотрывно смотрю в его глаза, чувствуя, как полностью растворяюсь в нем. Егор внутри моего тела, мои запястья крепко скованы его горячими пальцами, вторая его рука на моей груди.

— Хочу тебя всю и везде! Ты вся моя, слышишь? Вся! Моя! — он проводит