— Ничего он не делал, — нахмурилась я.

— Тогда что? Ты можешь толком объяснить?

— А как будто ты сам не знаешь, Максим? Вчерашним разговором ты поставил все с ног на голову. Мне казалось, что мы с тобой договорились. А ты вчера, как пещерный мужик, сказал свое слово. И больше тебя ничего не волнует. А я не хочу так. Я вообще никак не хочу. Я сейчас снова оказалась между вами, Державин. Вам — то весело будет, бои петушиные устроите, развлечетесь. А страдать мне — потому что всю эту кашу заварила именно я. И именно я выгляжу так, будто наслаждение получаю от того, что вы одеяло каждый на свою сторону перетягиваете. Ну нафиг вас, мужиков.

— И поэтому ты решила бросить все? Променять теплое место на головомойку?

— У меня нет другого выбора. Мне двадцать три, Максим. Я уже не ребенок, но опыта для жизни зрелого человека у меня не хватает. А та ситуация, в которую я себя загнала… Это меня убивает. Тебе легко. Ты захотел, ты взял. И Воронцов такой же. И вышло, как в сказке или любовном романчике — лисичка бежала, хвостиком махнула… и на лисичку кобельки клюнули.

— Ты пила? — вдруг поинтересовался Максим. — Посмотри на меня. Ну же!

Подняла на него глаза, сурово набычившись.

— Ты несешь полный бред. Я понимаю, что высказался вчера резко. Я всего лишь хотел сказать, что хочу общаться с тобой, не взирая ни на какие условия Воронцова. Я вчера выпил, Кира. И много. Потому получилось то, что получилось.

Я усмехнулась.

— Хорошее оправдание. И ты сейчас мне хочешь сказать, что не собираешься, наплевав на меня, пытаться сблизиться? И ты был не в себе, когда звонил Кириллу Романовичу и говорил, чтобы он губу закатал?

— Слушай, это ты сейчас не в себе. Тебе нужно успокоиться. Но вчера… я был резок, повторяю. И плевать на твои чувства я не хотел. И Воронцову звонил, потому что боюсь тебя потерять. Почему ты не можешь этого понять? Ты сейчас только не обижайся. Я всегда получал то, что хочу. Но ты мне отказала, в голове не укладывается. Сначала да, я хотел тебя добиться, потому что меня оскорбил твой отказ. Но сейчас… да я даже речь не могу выстроить! Блею, как малолетка. Я тебе еще раз повторяю, что ты мне очень нравишься.

— Значит, если я с тобой пересплю, то ты отстанешь от меня?

И тут прозвучало монументальное «Что здесь происходит?» из уст вышедшего из кабинета Воронцова.

Я посмотрела на начальника, перевела взгляд на Державина и вновь на Воронцова. Но вместо меня ответил Максим.

— Она хочет уволиться, — сквозь зубы процедил он.

— Ты — таки добился своего, Державин? — почему — то не удивился Кирилл.

— Если бы! — начал Максим, но я его перебила.

— Я в суд пойду, секретарем. Вы же сами сказали, Кирилл Романович, что, если я уйду, то вы с Державиным перестанете цапаться.

— Ты это сказал? — вопрос из уст Максима прозвучал как-то гневно.

— Было дело, но даже не мог подумать, что Кира серьезно воспримет.

— А как мне воспринимать? Вы из — за меня ругаетесь, а я смотрю и любуюсь. Нравилось мне наблюдать, как вы пись…хвостами меряетесь. А теперь надоело. Все, спасибо, представление мне не понравилось. Сдаю билеты и иду домой.

Хм, никогда не думала, что буду нести такую чушь. Видимо, пока проблемы в голове гоняла, мозг решил, что он устал и ушел. Оставив вместо себя пустоту. Которой я сейчас и думала. Да я даже пьяная веду себя адекватнее, чем сейчас.

И все-таки встала, собираясь привести угрозу в исполнение. Уйти не дали. Встали на пути оба, как будто даже забыв о том, что они не очень друг с другом ладят.

— Сядь. Куда ты собралась? — рявкнул Державин.

Да так рявкнул, что плотину мою окончательно сорвало. И ведь стыдно слабость свою показывать. Но все равно стою и реву. Слезы льются, а я глаза в пол опустила и дрожу.

— Кира?! Я не хотел тебя обидеть… — тут же пошел на попятную Максим.

— Пожалуйста, успокойся, — как-то более спокойно добавил Кирилл.

А я не могу. Потому что тяжесть, навалившаяся на плечи, тянет к земле. И сил нет ее сбросить, потому что я слабая. Потому что сама виновата — давно нужно было прекратить этот цирк, но я уговаривала себя, что само разрешится. Но никогда ничего в жизни не бывает так просто. Проблемы сами не решаются. Пора бы давно уже это запомнить. И надо уметь взять на себя смелость действовать и решать их. И не затягивать, доводя до катастрофы, а решать по мере поступления.

— Можно я пойду?

— Куда?

— Мне успокоиться надо.

— Хорошо, — вздохнул Воронцов.

Но похоже Судьба решила окончательно меня добить. И в приемную заглянул Медведев. Увидел меня всю в слезах в обществе Максима и Кирилла и сделал странный вывод.

— Так и знал, что дел натворите. Кира, пойдем со мной. Я тебя к Надежде отведу. Она в машине.

— Она хотя бы успокоить ее сможет, — услышала Кирилла.

Странно, но даже Державин согласился. Пока шли, я молчала и так же тихо утирала слезы, стараясь не смотреть на Евгения. Его седан стоял практически возле лифта, и поэтому Надежда сразу же увидела наше приближение.

И когда меня посадили на заднее сидение, она тут же пересела ко мне.

— Кира, а ну уймись. Я не мужик, меня слезами не проймешь. Ты чего реветь удумала? Тушь потечет! Косметика расплывется, а ты на работе. Головой — то думай.

И почему — то подействовало. Подняла глаза на Надю и утерла слезы.

— Я не могу больше так.

— Рассказывай, Кира.

Но не могла рассказать. Слишком… личное.

— Не могу, — покачала головой. — Я просто между двух огней. Предвосхищаю вопрос — сама виновата, но разобраться не выходит. Решила уволиться.

— Так, — девушка сунула мне в руки бумажный платок. — Приведи себя в порядок, стыдобища. То же мне, мученица. Ты в курсе, что всегда на людях нужно себя в руках держать? Реветь дома можешь, когда никто не видит. А на работе — даже думать не смей.

— Я понимаю, — вздохнула я.

— Толку — то от того, что ты понимаешь? Дай макияж подправлю.

И Надежда взяла другую салфетку.

— А сейчас слушай меня. Если ты хочешь показать себя слабой нюней, то ты мне все рассказываешь и я тебе помогаю. Но тогда уважения от меня не добьешься, Кира. А если ты девочка сильная и взрослая — то марш