Дафна ощутила легкое дуновение, охладившее ееразгоряченный лоб. Мефодий, зажатый где-то на задворках сознания, внезапноощутил, что стальная воля Хоорса отпустила его.

Арей встретился с ним взглядом и, поняв, чтоХоорс ушел, убрал руку с клинком.

– Ты ждешь сочувствия, синьор помидор!Сочувствия не будет. Не надо было снимать барьер! Я же предупреждал тебя: держиграницу! – сурово сказал он Мефодию.

– Но я думал…

– В другой раз будешь умнее. А теперьподбери свою пилку для ногтей и положи в футляр. У нас еще куча дел. А тыспрячь флейту, девочка! Признаться, она меня нервирует. Теперь ты видишь, чтоэто за оружие?

– Да, – сказала Даф.

– Ты ведь применяла ее впервые? Настражах мрака, я имею в виду?

Даф с любопытством посмотрела на свою флейту.

– Ага. Раньше я кучу раз отрабатывала этумаголодию, особенно финальный переход, но никогда не подозревала, что эта штукаможет так сильно шарахнуть.

Арей кивнул:

– Точно так, слово в слово, говорилавосьмидесятилетняя старушка, которая решила попугать пьянчужку-соседадробовиком и нечаянно спустила курок… А теперь ступайте! Пару часов отдыхаздесь, в резиденции, пойдут вам на пользу. После полудня мы выступаем!

Мефодий, все еще нетвердо стоявший на ногах, иДафна направились к двери. Границы кабинета скрадывались на глазах, точно тениоблизывали и съедали их. Арей поставил на стул согнутую ногу и озабоченноразглядывал нанесенную Хоорсом рану.

Вдруг Дафна обернулась:

– У меня вопрос. Я тут вспомнила… Что этоза запись карандашом?

– Каким карандашом?

– Обычным карандашом. Запись, имеющаяотношение ко мне и к Мефу, – уверенно повторила Даф.

Лицо Арея осталось бесстрастным, однако вглазах определенно мелькнуло беспокойство.

– Вы что, встречались с Аидой? –вскользь поинтересовался он.

– Да. С Мамзелькиной.

Арей поморщился.

– Видишь ли… – ответил онуклончиво. – В тех списках, что дают Мамзелькиной в канцелярии судеб, естьпонятие: «свободная графа». Это практикуется, когда ясно, что кто-то долженпогибнуть, но будущее еще окончательно не определилось. В этом случае обычновписывают в эту графу карандашиком два-три имени, а потом… В общем, потомлишние имена стирают, а одно остается и проявляется окончательно. Аида, кактолько списки получила, сюда помчалась. Она бабка верная, хоть и корыстная… Идолжность свою знает… Но если надо будет, тут уж не дрогнет, не сомневайся… Длянее что Меф, что Улита, что Даф… Работа! Правда, «свободная графа» заполняетсяпорой спустя много лет. Так что паниковать пока рано.

– Я знаю, – сказала Дафна, вспоминаяравнодушный звон косы и мертвую ворону.

– А чьи имена в списке? Наши с Даф,да? – спросил Мефодий.

– Неважно, – быстро сказал Арей, иМефодию показалось, что тот знает ответ. Или хотя бы догадывается, что внекоторых случаях почти одно и то же.

– Улита, ты закончила? – нетерпеливоспросил Арей.

– Вроде того. Остался последний штрих.

Улита отошла в сторону. Белое птичье перо унее в руках было перемазано желчью вепря.

– По-твоему, это на что-то похоже? –спросил у Улиты Мефодий, созерцая сложную фигуру на полу.

– Не встревай! На критиках опыты ставят,когда крыс не хватает! – огрызнулась Улита.

Первой в руну шагнула Даф, за ней Мефодий свисящим у него на поясе мечом Древнира и, наконец, Арей в нагруднике и шлеме.Он кивнул Улите, и его секретарша, присев на корточки, провела пером последнюючерту, завершив руну.

Края руны вспыхнули. Контуры Улиты, стоявшейснаружи, постепенно становились прозрачными.

– Удачи! – крикнула она.

Мефодий тоже хотел крикнуть что-то напрощание, но Улита явно не могла его услышать. Все вокруг внезапно изменилось.Он понял, что стоит на белом песке. Прямо перед ним расстилалась огромнаяравнина. Она была такой плоской, что казалась выгнутой. Особенно этоподчеркивалось скошенной линией горизонта. Солнце точно прилипло к прожаренномунебу. Чуть дальше на теле равнины торчали уступы и скалы, напоминавшие зубцы наспине у дракона.

– Дальше пешком. Начиная с этого места отнаших рун уже не будет никакого толка. Небольшую магию сохраняют лишьартефакты. Видите те скалы? Там начинаются Срединные земли, – сказал Арей.

– А где это географически? – спросилМефодий.

– Географически? Забудь это слово. Налопухоидных картах этого места нет. Впрочем, Эдемский сад и Аид на глобусетакже не отмечены. Что совсем не мешает им существовать, – сказал Арей и,не оглядываясь на Мефодия и Даф, быстро пошел вперед.

Долго, очень долго они шли по каменной спиралимежду скалами. Кое-где попадались островки коричневатой земли с чахлымидеревцами. Солнце бездумно жгло пески. Небо казалось перевернутым инеправильным. Что-то в нем было такое, что рождало у Мефодия ощущение фальши,которое бывает порой, когда смотришь плохой фильм или бродишь среди киношныхдекораций. Вместо дома существует одна лишь передняя стена, а дверь салунаведет в никуда. Эти же декорации были вполне натуральны – живые деревья,раскрошившиеся скалы…

Но все равно ощущение нереальности,неправильности настигло теперь Мефодия. Нахлынуло, затопило. Он ощущал себяпауком, который бегает по дну банки, а на него сверху смотрит кто-то могучий инепознаваемый. Они были точно на огромной, совершенной, выполненной в малейшихдеталях съемочной площадке, которая потому только и была ненастоящей, чтовыглядела слишком настоящей…

Вот маленькое пересохшее озерцо, а вот около –не правда ли, очень уместно? – старое дерево с искривленным стволом. Впустыне чахлой и скупой, на почве, зноем опаленной… Ну просто в лучшихтрадициях! Все было кстати, очень кстати, так кстати, что Мефодий наконецпонял: Срединные земли были таким же созданием древних, как и Храм ВечногоРисталища.

– Да, – сказал Арей, прочитав егомысли. – Срединные земли – это часть Храма. Их не существует отдельно.