– Разве не видно? – неохотно сказалаДафна. – Не говори никому, что я летала. Лады? Мне вроде как не положено.Ты же видел, что я их буквально на секунду материализовала? Вряд ли их ктозасек.

– А они твои?

– Ясный перец, мои. Где бы я их стащила?На птицефабрике? – заверила его Даф.

Мефодий обошел вокруг Дафны. Водолазка сзадивыглядела заурядно. Ничего не оттопыривалось, вырезы отсутствовали. Да и спинакак спина. Никакого намека на крылья.

– Слушай… это, конечно, глупо спрашивать…но как это там все устроено? – спросил он.

– Ничего себе вопросик, я прямосмущаюсь!.. Нет, у меня обычная спина, если ты об этом. Не как у Депресняка, унего-то крылья продолжение лопаток… Когда необходимо, я материализую их, и онипоявляются. Помнится, раньше они были совсем маленькие, я даже взлететь немогла, потом могла лишь планировать, а когда крылья окрепли, стала помаленькуосваиваться. Но это долгая история! Ты не знаешь, что хочет от нас Арей?

– Не знаю, – сказал Мефодий.

Он уже несколько раз пытался подключитьинтуитивное зрение и прозреть ближайшее будущее, но не видел ровным счетомничего. Вероятно, Арей умело блокировал его провидческий дар.

Когда Даф и Мефодий подходили к дому № 13на Большой Дмитровке, навстречу им выскользнула маленькая старушка сзачехленным длинным предметом в руках.

– Мефодий, лапочка! Сердечко-то, чай,цвиг-цвиг-цвиг? Ах, роднуля ты моя одино-о-окая! – пропела она, потрепавМефодия по щеке. – А это кто там с тобой? О, уж не Дафна ли!.. Здорово!Где твой кот-обормот? О, рожа хитрая, коварство имя тебе! Смылся от бабуси кдвум… ик… коварным гусям!

– Я вас не знаю! Кто вы та… – началабыло Дафна, но Мефодий предупреждающе дернул ее за рукав.

– Не дерзи, голуба моя! –нахмурилась Аида Плаховна. – Не в твои-то годы сметь так стремительнохаметь! О, какая я! Талантище из меня так и брыжжет, так и прет! От если б неработа проклятая, я бы, можить, стихи б писала в газету б!.. Я… да хоть кудаеще… Хоть замуж, хоть невтерпеж, что уж, что не уж, что в балдеж!..

Аида Плаховна захихикала. Мефодий заметил, чтостаруха не совсем трезва.

– Ну все, полетела я на крыльях любви иработы! А вы, лапочки мои, не плошайте! Разнесите там все лабиринты, чтоб зналинашего брата варяга! Чтоб неповадно было на Срединных, стало быть, землях хреньвсякую строить! – заявила Мамзелькина.

Она стала было исчезать, но, вспомнив очем-то, поманила к себе Мефодия.

– Карандашиком, родной мой,карандашиком!.. Мне что – сказали один, будет им один. Хучь не хучь – исполняй!А я взяла да карандашиком! Не перышком, а карандашиком! Хорошему человеку непомочь… гадихой буду!.. Век трупа не видать!

– Чего? – не понял Мефодий.

– Пока, голубь мой! Береги себя,сизокрылый! – загадочно крикнула Мамзелькина и отчалила, на прощанье чутьсильнее, чем нужно, звякнув косой. Откуда-то сверху на мостовую свалиласьмертвая ворона.

– Это ведь была смерть? –поинтересовалась Даф.

– Вроде того. Только она не любит, когдаее так называют. Она Мамзелькина, «старшой менагер некроотдела». Ты поняла, очем она? При чем тут карандаш? – обеспокоенно спросил Мефодий.

* * *

Арей был у себя в кабинете. Он, как ужезаметил Мефодий, всегда был в кабинете и вылезал из него крайне неохотно, какмоллюск из раковины. В приемной же сидела Улита. Только не за столом, а надиване, одетая в черное с блестками, очень открытое платье, в котором ночьюбыла на дискотеке. Закинув одну очень полную белую ногу на другую, Улита писалана ней помадой:

«Ненавижукислыелицаненавижукислыелицаненавижутухлыерожи…»

Она была сильно не в духе. Мефодий, недавноговоривший с ней по телефону, даже удивился. Настроение у Улиты менялось, какпогода на Урале, – мгновенно.

– Сгиньте! У меня депрессия! –сказала Улита вместо приветствия.

– С чего бы это?

– Я рассталась с Али… Нет, с Омаром… Илиэто был Юсуф? Вечно я их путаю!

– А как это случилось?

– Дурацкая история! Я два разапотанцевала с Абдуллой. Смазливенький такой лопухоид, молоденький. Хвастался непереставая! То ли его дядя контролирует рынок, то ли он сам контролирует дядю –чего-то там путаное. Мой Али стал ревновать. Началась драка. Мне оторваликаблук, классный каблук, немагический, а я осерчала и разнесла им весь бар…Досталось и Али, и Абдулле, и дяде тоже досталось. Потом мы смылись, и уже наулице Али заявил, что якобы я не отвечаю его представлениям об идеальнойдевушке! Вот сволочь, а? Это я-то не идеальная!

– Улита! Даф с Мефодием пришли? Я жепросил сразу ко мне! – донесся из кабинета властный голос.

– Сразу-у? А кому я тогдапожалуюсь? – возмутилась секретарша.

Оставив Улиту страдать дальше, они отправилисьна зов. Потянув дверную ручку, Мефодий замер на пороге. Арей был в простом,промятом в нескольких местах солдатском нагруднике, по виду римском, нокованном явно не в Риме. Шлем лежал на столе вместе с клинком.

– Надеюсь, вы не имеете ничего противСрединных земель? Мы оправляемся туда после полудня. К вечеру мы будем у ХрамаВечного Ристалища. Я тоже иду с вами. Правда, проводить смогу только доопределенной черты. Дальше дорога пролегает уже только для вас, – сказалАрей вместо приветствия.

– Когда после полудня? Вот скороуже? – удивился Мефодий. Он не испытывал ни страха, ни радости… Хотячто-то он все же ощутил. Что-то быстрое и неуловимое. Нечто такое, чтомелькнуло и сразу погасло.

– Да.

– Но вы же говорили, что это будет в деньмоего тринадцатилетия?

Арей неопределенно кивнул на небо:

– Верхняя шарашка поменяла планы. Всепроизойдет в ближайшие сутки. В результате, если доживешь, свое тринадцатилетиеты встретишь в приятной дружеской обстановке.

– Ага! – добавила Улита, которая,как оказалось, перестала уже страдать и подслушивала. – Комиссионеры будутпеть: «К нам приехал наш любимый, Меф Буслаев дорогой!» А суккубы – те вообщенадуются шампанского и будут прыгать к нему на колени и лезть целоваться,превращаясь… да хоть бы и в Даф!

Даф скрестила руки на груди.

– Не смешно! – сказала она.

Улита пожала плечами: