фронта [Hasegawa 1981:461-462]. Император, не слушая советов, также сел на поезд в столицу, чтобы соединиться со своей семьей в Царском селе, а также быть ближе к месту разворачивающихся событий [Алексеева-Борель 2000:475-476]. Когда поезда подъезжали к Петрограду, новые донесения в первый раз продемонстрировали Алексееву масштабы и серьезность происходящего в столице. Он начал нерешительные переговоры о возможных политических решениях с представителями либеральной политической элиты, однако события уже опережали любые планы. Сперва Алексеев обязался убедить царя дать разрешение на «ответственное министерство». Но к тому моменту, когда эти невнятные дискуссии окончились, уже стала ясна необходимость отречения в пользу царевича Алексея. Но когда отречение было принято, монархия уже была сметена ходом событий за ее ненадобностью. К чести верховного командования, оно осознало, что ввод войск в Петроград только ухудшит положение. Иванов, принужденный спешно увести свой небольшой контингент из Царского села под давлением бунтующих солдат, быстро отдал приказ большой группе подкреплений вернуться на фронт вечером 1 (14) марта. Генерал Рузский вскоре принял такое же решение относительно частей с Западного фронта [Hasegawa 1981: 478-479]. К утру 2 (15) марта Алексееву тоже стал ясен исход. Очень быстро, в течение одного утра, он постарался заручиться поддержкой всех командующих фронтов и просить Николая II отречься от престола. В три часа пополудни император дал согласие и тем же вечером, в 11 часов, подписал отречение. Революцию начали петроградские женщины, активные социалисты поддержали и расширили ее, однако решающими моментами стали восстания гарнизонов на улицах Петрограда и тихий переворот в Ставке. Династия Романовых просуществовала три столетия, отчасти благодаря своей способности эффективно управлять своими войсками. Когда случилась революция, лишенный военной поддержки трон в своем падении сокрушил всю систему.

Революция в государстве, революция в армии

Сила, власть и легитимность имперского государства в ходе войны быстро ослабевали. 2(15) марта 1917 года этот процесс миновал точку невозврата. Государство вплотную подошло к черте, отделяющей его от полного краха. Высшие элиты осознавали эту опасность и быстро предприняли действия по созданию правительственной структуры в центре имперского уклада. Временный комитет Государственной думы уступил место новому Временному правительству во главе с князем Львовым, главой Земского союза. Были назначены новые министры, среди них военный министр А. И. Гучков. Постоянство ситуации в армии обеспечило назначение генерала Алексеева главнокомандующим. Однако государство, существующее на бумаге, и функционирующее государство – это не одно и то же. Стоит отметить, что Временному правительству недоставало двух ключевых атрибутов государственности: монополии на узаконенное насилие и легитимности как таковой [Weber 1994: 24]. Часть этой легитимности (права на насилие и в более широком смысле) захватил Петроградский совет рабочих (и солдатских впоследствии) депутатов, который впервые возник в разгар революции 1905 года и затем возродился с новой силой в революционные дни 1917 года. Таким образом, институциональное «двоевластие» наверху существовало с момента отречения Николая II. Однако это двоевластие скрывало более глубокую дуальность власти:

Истинной природой двоевластия являлся не конфликт между Думским комитетом и Исполнительным комитетом Петроградского совета, как ранее утверждалось, но, скорее, конфликт между авторитетом Думского комитета и авторитетом самоуправления, установленного восставшими в виде отрядов рабочей милиции и солдатских комитетов [Hasegawa 1981: 408].

На базовом уровне связь между властью центра и местной властью была разорвана. Сперва Петроград, а потом и вся страна проходили через процессы децентрализации и демократизации по мере того, как действующие лица на местах пытались решать локальные проблемы при помощи местных же институтов и ресурсов. «В ходе Февральской революции случилось нечто фундаментальное по своей природе, – отмечает Цуёши Хасегава, – когда ядро власти сместилось на нижний уровень административных организаций» [Hasegawa 2001: 162].

Нигде эта модель радикальной децентрализации не была столь очевидна и поразительна, чем в самих институтах «легитимного насилия». Либеральные элиты и военные власти, разумеется, пытались с самого начала революции поддерживать обычный образ функционирования сил поддержания правопорядка. Но эта стратегия несчастным образом провалилась. Солдаты бунтовали, матросы восставали, а полицейские быстро сбегали, зачастую сменив платье. Петроградский совет с гораздо большим энтузиазмом воспринял крах правительственной монополии на легитимное насилие, приветствуя военное восстание и конец существования полиции. Но все же вожди Совета тоже хотели остановить шайки людей с оружием на улицах столицы и сотрудничали для этого с Временным правительством с момента первых революционных успехов. Однако толпа в Петрограде, а потом и по всей империи не желала впрягаться в привычное ярмо послушания. Политические силы, которые так долго подавляли, игнорировали, подчиняли, принялись утверждать свою мощь со всей яростью. История первых дней революции повествует в основном о потрясении и неверных шагах оппозиционной элиты в свете неожиданных и нежелательных проблем.

Восстановление общественного порядка стало первой и наиболее животрепещущей задачей новых властей. К 28 февраля (13 марта) порядок в столице был полностью нарушен. Полиция бросилась в бега, что было хорошо не только для дела революции, но и для уголовников. Ряды преступников пополнялись по мере того, как из городских тюрем выходили заключенные как по политическим, так и по уголовным статьям, возглавляя тех, кто грабил и поджигал суды и полицейские участки. Когда позже тем летом кое-кого из них арестовали за новые преступления, оказалось, что у них сохранились папки с материалами дел, украденные еще зимой [Аксенов 2001: 38]. Процветали насильственные преступления и преступления против собственности. Попытки различных партий укротить насилие в те кризисные дни имели долгосрочные последствия. Новое руководство – Совет и Временное правительство – желало восстановить контроль над улицами, чтобы положить конец вооруженным беспорядкам и сдержать преступность. Обращение к гражданам с предложением сдать оружие городским властям ни к чему не привели. Кроме того, солдаты, рабочие и многие другие граждане Петрограда предпочли не допустить контрреволюции, оставив власти без оружия и организовав местные бригады для патрулирования улиц и в случае необходимости верша правосудие. Идея стихийной милиции была близка многим социалистам и демократам, но, без сомнения, толчком к ее созданию послужила обеспокоенность граждан в разгар революционного хаоса. 27 февраля (12 марта) в некоторых районах Петрограда начали формироваться организации обеспечения общественного порядка, и этот процесс продолжился 28 февраля (13 марта). Ряд милицейских формирований объединил свои усилия с Советом для борьбы с контрреволюцией и преступностью, однако большая часть просто желала навести порядок. В Петрограде после революции существовали три основных вида милиции: городская милиция, сформированная городской думой; рабочая милиции, образованная решением Совета; и студенческая милиция, созданная Комитетом военно-технической помощи [Аксенов 2001:36]. Они были предназначены не только для сдерживания правонарушений, но также для сопротивления валу самовольных арестов,