шпион, присоединившийся к нему, чтобы вместе заниматься грабежом, но проницательный Картуш, заподозривший его, повел своего ложного товарища за Картизианский монастырь под предлогом какого-то мероприятия и там убил за неверность и для внушения страха другим.

Удивительно то, что Картуш, находясь в своей комнате, имея при себе шесть заряженных многоствольных пистолетов, так легко дался в руки арестовавших его солдат.

Говорят, что он очень хорошо отвечает на предлагаемые ему вопросы и вовсе не называется Картушем: его настоящее имя – Жан Бургиньон, родом из Бар-ле-Дюка. Вероятно, со временем откроется еще больше подробностей.

Шум, произведенный арестом знаменитого мошенника, доказывает, до какой степени Картуш внушил народу страх, разбойничая в столице в продолжение десяти лет. Страх этот равнялся только его смелости.

Я нисколько не разделяю мнения автора «Новейших знаменитых процессов», полагающего, что значительные, а иногда и необыкновенные свойства всех бандитов, расплодившихся в Париже, отразились в этой загадочной личности, и что народ, падкий до всего необыкновенного даже в отношении злодеяний, стал приписывать Картушу все злодеяния и подвиги известных преступников того времени.

Я докажу это рядом казней, описанию которых будет посвящена следующая глава. Никогда еще не произносилось столько приговоров за грабеж и разбой с оружием в руках, как с 1715 по 1725 год. Можно было подумать, что половина населения Парижа занималась только обкрадыванием остальной части жителей.

Эта жажда грабежа и преступлений была весьма естественна.

Регентство было эпохой общественных преобразований.

Народ, подавленный строгим самодержавием Людовика XIV, начинал освобождаться от тяготевшего над ним гнета, и в своем протесте против аскетизма последних лет царствования великого короля стремился только к удовлетворению своих материальных нужд.

Эта страсть к обогащению, жажда удовольствий, прилив и отлив богатства наводняли Париж множеством обманутых честолюбцев, разорившихся игроков, ненасытных развратников, готовых искать в преступлении тех наслаждений, которых они не могли найти в правильной жизни. Роскошь обогатившихся лакеев достигла неслыханных размеров.

Потому-то разбой, как отдельных личностей, так и организованный, мог вступить в открытую борьбу с обществом, сопротивляться мерам, предпринимаемым для его искоренения и совершать безнаказанно в продолжение нескольких лет самые жестокие и неслыханные преступления.

Картуш остался идеалом грабителей XVIII столетия. В лице этого злодея есть что-то похожее на разбойника средних веков и вместе с тем на мошенника нашего времени. Подобно первому, он часто прибегает к насилию, но хитрость и обман – его любимые орудия: он в них доходит до совершенства, Он имел предчувствие всех усовершенствований, сделанных его последователями в искусстве посягать на чужое имущество, и его можно смело назвать родоначальником грабителей нашего времени.

Как бы то ни было, но биография Картуша не может войти в состав этого сочинения. Картуш становится важен для меня лишь с той минуты, когда закон передаст его в руки моего предка.

Поэтому я ограничусь лишь несколькими словами о рождении и жизни Картуша и главных его сообщников и приведу несколько историй, находящихся в моих заметках.

Все, что повествуется о детстве Картуша, принадлежит к области легенды, и я даже не стану опровергать этого. Будучи по очереди то бродягой, то вербовщиком, то, наконец, солдатом, он, как мне кажется, возвратился в Париж около 1715 года. Его биография говорит о том, что он был уволен со службы по случаю мира, но мне кажется гораздо естественнее, что он был дезертиром.

Мне кажется более достоверным предание, приписывающее ему могущество предводителя и представляющее нам этого Цезаря больших дорог во главе легиона, в котором он учредил воинскую иерархию, единоначалие, и имевшего своих приверженцев во всех классах общества, укрывателей на углу любой из улиц и даже своих медиков.

При полиции бессильной и ничтожной шайка Картуша так всполошила и устрашила общество, оставаясь долгое время безнаказанной, что без сомнения послужила бы причиной многих народных бедствий.

Число грабителей было столь значительно, ночные нападения столь часты, что вечером на улицу выходили только под охраной; вдоль набережных и через мосты ходили только партиями по нескольку человек вместе. Злоумышленники действовали так единодушно и по столь хорошо составленному плану, что все их намерения венчались полным успехом. Ничем другим невозможно объяснить многочисленность и разнообразие их преступлений.

Весьма естественно, что сила и смелость Картуша, его удивительная находчивость, ловкость акробата, энергия, с которой он переносил все лишения и усталость, и, главное, его изобретательный ум делали его достойным звания предводителя всех этих шаек, составленных из огромного числа деятелей всякого рода.

Несколько приключений, в которых были замешаны лица, принадлежавшие к аристократии, были перетолкованы и добавлены салонным злословием, что еще более увеличивало известность Картуша. Удачные планы нескольких оригинальных проказов довершали его популярность.

Приключение с архиепископом Буржским на несколько дней предоставило пищу словоохотливым распространителям новостей.

Его высокопреосвященство кардинал де Жевр, архиепископ Буржский, отправился путешествовать и только успел миновать Сен-Дени, как был остановлен и ограблен шайкой Картуша. У него отняли пастырский крест, первосвященническое кольцо, десять луидоров, которые он имел при себе, паштет из дичи и две бутылки токайского вина, выигранные им у господина де Бретеля, – плохая добыча от такой знатной особы.

На эту тему сатирическое направление того времени сочинило свою скандальную хронику.

Рассказывали, что мошенники приняли молодого аббата Черутти, одаренного прекрасной наружностью, ехавшего в одной карете с прелатом, за девицу в рясе; и Картуш, заметив, как обидело это предположение его преосвященство, остановил своего подчиненного, сказав: «Как ты смеешь забываться перед представителями нашего духовенства! Вот сумасшедший! Он смеет обижать Буржского кардинала? Разве ты не знаешь, что он не хотел взять своей доли с полей, побитых градом!»

Маркиза де Боффремон сделалась также героиней одной из таких побасенок.

Говорили, что она раздавала пропускные билеты ночным разбойникам и удивлялась доверию, которым они пользовались у Картуша. Причину этого приписывали следующему обстоятельству.

Однажды возвратившись часа в два ночи домой, она отпустила горничных и села писать к столу, стоявшему около топившегося камина. Вдруг в трубе раздался глухой шум, и вскоре оттуда, среди облака сажи, груды ласточкиных гнезд и мусора, спустился вооруженный с ног до головы человек.

Так как при быстром падении ночного посетителя головешки и угли разлетелись из камина на середину комнаты, то он взял щипцы и, не обращая внимания на впечатление, какое должно было произвести подобное появление, положил, не торопясь, все головешки обратно в камин, отодвинул ногой угли, чтобы не раздавить их, и затем обратился к маркизе де Боффремон.

– Осмелюсь ли спросить, сударыня, – сказал он ей, – с кем имею честь говорить?

– Милостивый государь, – пробормотала маркиза, дрожа от страха, – я госпожа де Боффремон, но не