боли и грусти“. Такие моменты — настоящее чудо, освобождение от агонии голодного духа. Я словно уподобляюсь Будде, который в ночь своего просветления чувствует боль, видит цепляние и наконец говорит: „Я вижу тебя, Мара“ — и отпускает. Эта борьба открыла моё сердце страданиям других. Голодные духи окружают нас постоянно. Благодаря моему опыту я вижу их во многих людях. Это связано не только с едой — с любым цеплянием. Я чувствую такое сострадание, потому что знаю, как это больно. Лишь отпустив, они смогут исцелиться, освободят свои сердца».

Отпускание

Синтия напоминает нам о необходимости быть терпеливыми в процессе отпускания. Иногда кажется, словно ничего не происходит. Это тяжело для западных людей, которые хотят быстрых результатов. Мы должны научиться замечать крошечные открытия на пути. С практикой мы можем отпустить и расслабиться в любом мгновении неподвижности и сострадания. Мы можем начать доверять мгновениям благополучия. Аджан Чаа говорил: «Если вы немного отпустите, то испытаете немного спокойствия. Если вы отпустите больше, то испытаете больше спокойствия. Если же вы отпустите полностью, то, что бы ни происходило, ваше сердце останется свободным». В конечном счёте мы научимся отпускать даже самую большую боль и сложности.

Как-то раз один журналист настойчиво расспрашивал Далай-ламу о его знаменитом утверждении, будто тот не испытывает ненависти к китайским коммунистам, несмотря на систематическое уничтожение Тибета. В ответ Далай-лама объяснил: «Они захватили Тибет, разрушили наши храмы, сожгли наши священные тексты, уничтожили наши сообщества и отобрали нашу свободу. Они отобрали у нас очень многое. Почему я должен позволить им отобрать у меня ещё и спокойствие ума?». Поскольку Далай-лама научился отпускать, он может свободно работать над созданием лучшего будущего для Тибета. Он знает, что цепляние за страдание — это не выход.

Отпускание не означает, что происходящее нас не волнует и что мы не отвечаем на него. Как родители мы можем любить, защищать, наставлять и развивать своих детей. Им нужна наша поддержка, однако они не хотят, чтобы мы их контролировали. Воспитание детей — это обучение отпусканию длиной в жизнь. Мы должны чутко пересматривать баланс между полным контролем и полным попустительством почти в каждой ситуации. Когда наши дети ещё маленькие, отпускание напоминает обучение езде на велосипеде: мы направляем их и помогаем им балансировать, не цепляясь за велосипед слишком сильно. С каждым шагом и каждым новым достижением — когда наши дети впервые ночуют у друзей, едут в лагерь, учатся водить машину и поступают в колледж — нам приходится сталкиваться с новыми уровнями отпускания, всё так же продолжая любить и поддерживать их.

Отпускание было жизненно необходимо Хелен, офис-менеджеру страховой компании. Хелен впервые познакомилась с практикой внимательности в сорок три года, проходя программу снижения стресса на работе. Её сильная тревога и одиночество концентрировались вокруг того факта, что у неё не было партнёра и детей. Она чувствовала, что в её жизни недостаёт чего-то важного, и её страх состариться в одиночестве постепенно нарастал. Много лет Хелен не хотела заводить детей, поскольку слишком боялась воссоздать семью, в которой выросла. У неё был деспотичный отец, депрессивная мачеха и два сердитых единокровных брата. Один из братьев, изнасиловавший её, умер, а второй находился в тюрьме. Хелен много лет жила в тревоге, принимая антидепрессанты и работая со своей травмой в терапии. Она обнаружила, что классы по снижению стресса помогают ей.

Учителя внимательности Хелен предложили ей посетить центр «Спирит-Рок». Она начала посещать центр регулярно. Каждый шаг её буддийской практики был связан с отпусканием. Когда она обращала внимание на своё тело, то видела, что боялась болезней, набрать вес, просто быть в своём теле. Её учитель внимательности посоветовал ей позволить переживаниям приходить и уходить от мгновения к мгновению. «Отпустить, отпустить» — в этом заключалась практика Хелен в отношении каждой мысли, страха и обвинения. Затем она посетила ретрит выходного дня. Её тревога и одиночество усилились. Ей пришлось признать, что она, вероятно, никогда не будет иметь детей. «Отпустить, отпустить», — мягко продолжала она повторять она в течение нескольких недель после ретрита. Иногда на неё обрушивалась лавина чувств, которые казались ей слишком сильными.

Хелен по своему характеру была склонна к практикам преданности, и её вдохновляли истории сострадания буддийских монахов, таких как Далай-лама. Чтобы стабилизировать свой ум, когда всё шло совсем плохо, она думала о Далай-ламе и принимала обет доброты в отношении сил, обрушивавших на неё все эти сложности. Со временем она научилась смотреть на свои чувства и страхи с меньшим цеплянием. Однако каждый раз, видя женщин своего возраста с детьми, Хелен вновь испытывала тоску и вспоминала о своей семейной травме. Она боялась, что никогда не освободится от её хватки.

Когда Хелен приехала на следующий, более продолжительный, ретрит, я встретился с ней. Она сказала, что была захвачена своей обычной тревогой. Я спросил её, может ли она быть внимательной к ней и озвучивать свои наблюдения. Она описала болезненное состояние своего тела, эмоции страха, тоски и отчаяния и повторяющуюся историю. Она сказала, что словно находится в тюрьме. Мне пришёл в голову вопрос: «У кого ключ от этой тюрьмы?». Она задумалась над ответом.

Через два дня Хелен рассказала о видении, возникшем во время медитации поздно ночью. К ней явился её умерший брат, который теперь подобрел, взял её руки и сказал: «Ты не одна из нас». Затем он показал на её карман, в котором лежал ключ. Она улыбнулась и начала повторять: «Свободна! Свободна! Свободна!». Хелен почувствовала, что отпускание открыло её своего рода благодати. Я случайно встретился с Хелен через пять лет после этого ретрита. Она радостно поприветствовала меня. Она выглядела более тёплой и живой, чем я её запомнил. Она рассказала мне, что нашла тибетского учителя и проходила хорошую поддерживающую терапию. У неё был партнёр, который был старше её, и она стала приёмной матерью двух подростков.

Когда я думаю об истории Хелен, мне также приходится признать, что антидепрессанты, которые она принимала, были важной частью её исцеления. В прошлом десятилетии в буддийском сообществе шли оживлённые дискуссии о том, совместимы ли с духовной практикой такие медикаменты, как антидепрессанты и другие прописываемые психиатрами препараты. Изначально некоторые учителя опасались, что медикаменты будут вмешиваться в обязательный процесс встречи с собственными страхами и отпускания. На это я с удовольствием напоминал им, что в дни своей молодости мы сами принимали немало препаратов, изменяющих сознание.

Критики правы в том, что медикаменты могут прописываться без необходимости и использоваться не по назначению и что это может