— Ты действительно так глупа? – Заклинатель сжимает кулаки до натянутой чуть не до боли кожи на костяшках. – Ты правда думаешь, что самое сложное – открыть Треугольник? Эру следовало послушать меня, когда я еще месяц назад предлагал выпустить тебе кишки.

— Эр слишком тщеславен, - скалится Алигара. – И он за это поплатится. И ни ты, ни дохлый генерал ему уже не поможете.

— Для тебя это просто игрушки, да?! - Кел’исс так резко хватает ее за подбородок, что жрица истошно вопит. Впрочем, тут же переходит на хрип, потому что он, словно ничего не весящую тряпку, запросто отрывает ее от земли всего одной рукой. – Ты просто жалкое существо с амбициями. Тупое и ошалевшее от жадности. Даже не соизволившее понять, что самое сложное – удержать Треугольник стабильным, а не открыть его. Кровь ничего не стоит, Алигара, как и все жертвы. Решает сила. Решаю я.

Жрица дергано сучит ногами в воздухе и стремительно синеет.

Кел’исс брезгливо разжимает пальцы и дает ей свалиться кулем к его ногам.

Она все еще пытается сохранить лицо, и даже огрызается, но ее жизнь стоит не больше грязи на подошвах любого из нас. И жрица это понимает. И боится.

— Любой шаг стоит рисков, - зыркая на Заклинателя снизу-вверх, говорит она. - Тебе ли не знать. А эти дикие земли просто созданы для того, чтобы ими рискнуть. Земли, зверье и безмозглые легкоуправляемые человечки.

Человечки?

Камень рядом с моей ногой кажется идеальным инструментом, чтобы всадить его острый край в лысую башку жрицы.

— Ты рискнула всеми нами! – мгновенно выходит из себя Кел’исс. Некоторое время топчет ее ненавидящим взглядом, а потом продолжает, уже спокойнее: – Зачем? Тебе было мало власти? Мало жертвоприношений ради жертвоприношений?

— Власти? – Она противно хихикает. - Где ты видишь власть, Заклинатель? Эту кость, эту подачку, что бросил нам Император? Мы что-то значим только для диких ублюдков, которым в голову вбивается ересь с Трехглавым. На деле мы никто. И когда на тебя смотрят, как на кучу конского дерьма, это немного расстраивает. Заставляет переосмыслить… многое.

— Здесь еще одна пещера, господин, - снова без предупреждения выступает из темноты халларн.

— Что там? – не отрывая взгляда от жрицы, спрашивает Кел’исс.

Он медлит, но потом говорит:

— Тебе лучше посмотреть самому, господин.

По губам жрицы пробегает самодовольная ухмылка.

Триумфальная.

Злая, бездушная. Безумная.

Но именно с ней Алигара и произносит свою последнюю «невнятную речь».

Захлебываясь собственной кровью, когда Кел’исс почти неуловимым движением, достает из складок своего одеяния тонкий, как жало, кинжал, и разом, по самую рукоять, втыкает его в горло бывшей Старшей жрицы.

Алигара рассеянно скребет по горлу вокруг рукояти.

Удивленно хлопает глазами.

Она правда думала, что с такими, как Кел’исс, можно просто пошутить – и остаться живой?

Тогда жрица в самом деле была просто безумна.

Какое-то время она так и стоит на коленях, держась за горло стынущими пальцами, а потом заваливается набок. Кажется, напоследок пытается что-то сказать, но слов за кровавым фонтаном из ее горла уже не разобрать.

Соседняя пещера поражает даже Заклинателя Костей. Я так и вовсе не в силах и слова произнести. Да и рядовые халларны выглядят так, будто бога увидели во плоти собственного Трехглавого.

Пещера огромная, я даже не вижу ее границ, хотя тут и там в ней висят небольшие сгустки бездымного пламени, дающие достаточно света. Здесь есть шесть колонн, образованных из наростов под потолком пещеры. Они настолько массивны, что чтобы охватить хотя бы одну, понадобиться несколько человек. Колонны образуют что-то похожее на неправильный круг, в центре которого зеркальными гранями переливается кристалл таких размеров, каких я в жизни не видела. И от него к колоннам тянутся едва различимые туманные дорожки.

Я задираю голову и сглатываю колючий холод. На колоннах, окруженные коконами из тумана, висят Темные. Пять штук. Шестая колонная пока пуста.

Кел’исс что-то говорит на непонятном мне языке. Что-то очень отрывистое, гортанное, злое. Кажется, ругается.

Заклинатель медленно идет между колоннами, задерживает взгляд на кристалле.

— Это безумие, - говорит тихо, себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ретрансляция Темной энергии. Скольких вы заразили, Алигара?

Жаль, что ответ на его вопрос уже не получит. Хотя, он заклинателю не особенно и нужен.

— Одного дракона доставить сюда, в эту пещеру, - оборачивается он к халларнам. – Оставить его там, - указывает на пустую темноту. – И храни вас боги что-то задеть.

— Да, господин.

— Ты все еще хочешь идти в Тень? – поворачивается ко мне.

— Да.

— Все намного хуже, чем я думал, северянка. Но я дам тебе возможность найти Тьёрда. И хоть я не верю в твои силы… - Заклинатель снимает с шеи тяжелый медальон с красным камнем-глазом в центре. – Надень это. Он поможет тебе в Тени. По нему же я вытащу тебе обратно. Потеряешь – останешься в Тени навсегда. Все, идем. У нас мало времени. И… ничему там не удивляйся. И зови Тьёрда. Все время зови. Возможно, он услышит.

Я стою абсолютно голая перед мертвым каменным треугольником. Если бы в другое время и в другом месте Кел’исс приказал мне раздеться, я бы воткнула кинжал ему в глаз. Или перегрызла ему горло, если бы под рукой не было никакого оружия.

Но сейчас подчиняюсь беспрекословно. Это ради Тьёрда. Всего лишь снять тряпки, в обмен на его жизнь. Я бы разрешила вскрыть себе грудную клетку и вынуть сердце, если бы это помогло.

Заклинатель садится перед треугольником на колени и начинает не то заклинание, не то песнь – с едва различимых звуков, до, постепенно, громогласного завывания бури под черным сводом пещеры. Я и подумать не могла, что такие звуки могут вырываться из человеческого горла.

И когда его голос резко обрывается на уже почти демоническом рыке, над треугольником сгущаются алые лучи.

А когда все внутреннее пространство треугольника заполняется алым мерцанием, я без страха делаю шаг внутрь его. Острые камни впиваются в ступни, но я не обращаю внимания на боль. Только с остервенением сжимаю в ладонях висящий на шее медальон – это мой ключ к дороге обратно.

Это мой ключ к поискам Тьёрда

Непонятная сила раздирает меня на кусочки, разбрасывает так далеко по бесконечности, что, кажется, уже и не собрать. Я словно одновременно нахожусь в десятках, сотнях, тысячах мест. Вижу, слышу, чувствую. А потом стремительно несусь к одной единственной точке, в которую падаю с такой скоростью, что за мной пролегает раскаленный след.