в соседней зале, — сказал Корантен, подмигнув Дервилю, — а главное, не стесняйтесь разжечь огонь в камине, у нас закоченели руки.

— В дилижансе было не слишком жарко, — сказал Дервиль.

— Как далеко отсюда до Марсака? — спросил Корантен жену хозяина постоялого двора, которая спустилась со второго этажа, как только услышала, что дилижанс привез к ней путешественников на ночлег.

— Вы, сударь, едете в Марсак? — спросила хозяйка.

— Не знаю, — отвечал он сухо. — Как далеко отсюда до Марсака? — опять спросил Корантен, предоставив хозяйке время рассмотреть его красную ленточку.

— Если в кабриолете, тут всего дела на каких-нибудь полчаса, — сказала хозяйка.

— Вы уверены, что супруги Сешар живут там и зимой?..

— Конечно, они живут там круглый год…

— Теперь пять часов. В девять мы еще застанем их на ногах.

— О, у них каждый вечер до десяти часов гости: кюре, господин Маррон, доктор.

— Почтенные люди? — спросил Дервиль.

— Ого! Самая что ни есть знать, — отвечала хозяйка. — Люди прямые, честные… и не спесивые, право! Господин Сешар пусть и живет в довольстве, а все ж, по слухам, нажил бы миллионы, если бы не дал украсть свое изобретение по бумажной части, которым теперь пользуются братья Куэнте…

— Вот именно, братья Куэнте! — сказал Корантен.

— Помолчи! — прикрикнул на жену хозяин постоялого двора. — Какое дело господам до того, есть ли у господина Сешара или нет патента на изобретение, чтобы выделывать бумагу? Господа не торговцы бумагой… Ежели вы располагаете провести ночь у меня в «Звездном небе», — обратился хозяин к путешественникам, — вот вам книга, прошу вас вписать в нее ваши имена. Наш жандарм от безделья изводит нас своими придирками…

— Черт возьми! А я-то думал, что Сешары очень богаты, — сказал Корантен, пока Дервиль вписывал в книгу свое имя, фамилию и звание стряпчего при суде первой инстанции департамента Сены.

— Тут кое-кто болтает, — отвечал хозяин, — что Сешары — миллионеры; но помешать кому-либо трепать языком — то же, что помешать реке течь. Говорят, старик Сешар оставил двести тысяч франков в недвижимости, а этого уже достаточно для человека, который начал простым рабочим. Кто знает, не было ли у него сбережений на такую же сумму… ведь он под конец извлекал из своих угодий от десяти до двенадцати тысяч франков. Предположим, что он был глуп и не давал денег в рост целых десять лет, вот и подсчитайте! Ну, пусть будет еще триста тысяч франков, ежели он давал в рост, как подозревают, и дело с концом! Пятьсот тысяч франков — это еще очень далеко от миллиона. Вот бы мне эту разницу, не сидел бы я в «Звездном небе»!

— Как! — сказал Корантен. — Господин Давид Сешар и его жена не имеют двух-трех миллионов состояния?..

— Помилуйте! — вскричала хозяйка. — Столько сыщется разве что у господ Куэнте, укравших его изобретение, а сам он получил от них не больше двадцати тысяч франков… Ну, посудите сами, откуда бы эти честные люди взяли такие миллионы? Они очень нуждались при жизни отца. Если бы не Кольб, их управляющий, да не госпожа Кольб, преданная им, как и ее муж, им пришлось бы очень туго. Что им давало Вербери?.. Тысячу экю дохода!..

Корантен отвел в сторону Дервиля и сказал ему:

— «In vino veritas»[18], истина — в питейных заведениях. Что до меня, я смотрю на постоялый двор как на подлинную книгу записей гражданского состояния обитателей целой местности; о том, что происходит в округе, даже и нотариус осведомлен не больше, чем хозяин постоялого двора. Послушайте! Они уверены, что мы знаем всех этих Куэнте, Кольбов и прочих… Хозяин постоялого двора — это ходячий перечень всех происшествий, он выполняет полицейские обязанности, сам того не подозревая. Государству следовало бы содержать самое большее двести шпионов, ибо в такой стране, как Франция, отыщется десять миллионов честных доносчиков. Но мы не должны слишком доверять этому сообщению, хотя, конечно, в таком городишке знали бы, что отсюда уплыли миллион двести тысяч франков для уплаты за землю де Рюбампре… Мы тут долго не задержимся…

— Надеюсь, — сказал Дервиль.

— …и вот почему, — продолжал Корантен. — Я нашел самый естественный способ заставить истину глаголать устами супругов Сешар. Надеюсь, что вы, вашим авторитетом стряпчего, поддержите невинную уловку, которая поможет мне получить для вас точный и ясный отчет об их состоянии. После обеда мы поедем к господину Сешару, — сказал Корантен хозяйке. — Позаботьтесь приготовить нам постели, каждому в отдельной комнате. Под «Звездным небом», верно, найдется место.

— О сударь, — сказала женщина, — а мы таки ловко придумали название для вывески.

— Ну, эта игра слов практикуется в любой провинции, — сказал Корантен. — Вы отнюдь не единственные в этом роде.

— Господа, кушать подано, — сказал хозяин постоялого двора.

— Но где, черт возьми, этот молодой человек достал деньги?.. Неужто автор подметного письма прав? Неужто это деньги красивой девки? — сказал Дервиль Корантену, усаживаясь за стол.

— Ну, это составило бы предмет другого расследования, — сказал Корантен. — Люсьен де Рюбампре живет, как мне говорил господин герцог де Шолье, с крещеной еврейкой, которая выдает себя за голландку, по имени Эстер Ван Богсек.

— Вот удивительное совпадение! — сказал стряпчий. — Я ищу наследницу одного голландца, по имени Гобсек. То же самое имя, только с перестановкой согласных…

— Ежели вам угодно, — сказал Корантен, — я наведу справки о ее происхождении, как только возвращусь в Париж.

Часом позже оба поверенных по делам семьи де Гранлье выехали в Вербери, усадьбу четы Сешар. Никогда Люсьен не испытывал волнения более глубокого, чем то, которое овладело им в Вербери, когда он сравнил свою судьбу с судьбою шурина. Перед взорами парижан должна была предстать та же картина, что несколько дней назад поразила Люсьена. Все в ней дышало покоем и довольством. В час их приезда в Вербери уже собралось небольшое общество, состоящее из пяти человек: кюре из Марсака, молодой священник, руководивший, по просьбе госпожи Сешар, воспитанием ее сына Люсьена, местный врач, по имени господин Маррон, мэр общины и старый полковник в отставке, разводивший розы в маленькой усадьбе, расположенной против Вербери, по другую сторону дороги. Зимними вечерами эти люди приходили сюда составить невинную партию в бостон по сантиму за фишку, попросить газету и вернуть прочитанную. Когда Сешары купили Вербери, красивый дом, построенный из белого песчаника и крытый шифером, его усадебная земля состояла из сада в два арпана. Со временем, вкладывая в него свои сбережения, прекрасная Ева Сешар расширила сад вплоть до небольшого ручья, покупая соседние виноградники и безжалостно превращая их в зеленые лужайки и рощицы. В ту пору Вербери, с парком, раскинувшимся вокруг