Начало двадцатого века. Бабушка, а тебе сколько лет? Хотя, возможно, этот Гурджиев прожил долгую жизнь и она видела его коллекцию в пятидесятых годах, когда сама была молоденькой студенткой?

Вот только отчего-то мне кажется, что я сейчас сам себя пробую обмануть, что есть величайшая глупость. Врать можно кому угодно, только не себе, потому что этим самым только можешь навредить исключительно одному-единственному человеку. Ну да, правильно. Себе же самому.

— Сам ты экстрасенс, — палец старушки тюкнул меня в лоб. — Не суди о том, чего не знаешь. Георгий Иванович был одним из последних настоящих «знающих», равных ему после практически и не было. Другое интересно — как эта вещичка из его рук уплыла? Ладно, это не самое главное. Вот что, начнем с самого начала, внучок. Так кто тебе его кто дал?

И что мне теперь делать? Отвечать или нет?

Глава восемнадцатая

— Хороший человек, — помолчав, сказал я. — Вошел в мое положение, решил помочь.

— Знать не знаю, что там у тебя за положение такое, но все остальное чушь, от первого до последнего слова, — деловито заявила Павла Никитична. — Хороший человек подобные вещи держать у себя не будет и уж точно не станет кому-то помогать таким образом.

— Да что с ним не так? — я потрогал амулет, а после уставился на нее. — Действует эта штука так, как мне и было обещано, кое-кого отлично отпугивает. А большего мне от нее не надо.

— И кого именно? — ехидно осведомилась старушка. — Вурдалаков? Или оборотней? Да не дергайся ты так, парень. Это для тебя все в новинку, а для меня — дела давно прошедших дней. Я в «поле» давно не хожу, перевели меня на другой фронт работ, но это не значит, что я из ума выжила или склерозом начала страдать. Так кого боишься, Валерий?

— Вурдалаков, — пробубнил я, опустив глаза. — Повадились ко мне таскаться каждую ночь. То в окно стучатся, то у подъезда поджидают. А оборотни, стало быть, все-таки тоже есть? И что, они на самом деле враждуют с кровососами? Ну, там, девок делят и все такое?

— Что за чушь? — сдвинула брови старушка. — Жрут они девок, как те, так и другие. А делить им нечего, у них разные зоны обитания, причем совершенно. Те же оборотни город совершенно не переносят, поскольку у них обоняние очень тонкое, им выхлопные газы и прочая вонь — что тебе гвоздь в пятку. И нравы городские им не по душе, они испокон веку за устои цепляются. Потому в лесах да степях их встретить еще можно, а в городе — нет. Прежнего раздолья, понятное дело, и там теперь не сыщешь, так ведь и стай куда меньше стало. Естественная убыль популяции, круто замешанная на глобализации, ничего не попишешь. Людей все больше, живут они теперь куда кучнее, чем раньше, и если кто сгинет, его непременно ищут. Раньше как? Пошел мужик в ближнюю рощицу за дровами да и сгинул. Родичи, конечно, по первости побегают по лесу, покликают его, а после рукой махнут, дескать, помер Максим, да и пес с ним. У всех хозяйство, у всех хлопоты. А что пропал человек — так что же теперь? Лес, братцы, лес. В нем чего хошь случается, стало быть, не уберегся пропавший. А теперь все не так, теперь сразу МЧС подключается, волонтеры, другие разные службы. Вот и выходит, что жрать кого попало стало делом неблагодарным, после покою не дадут. Потому вырождаются потихоньку мохнолапые, человечье в них все больше верх забирает. Мне рассказывали, что парни да девки, которые ни разу в лесу через нож не прыгали, теперь даже в старых родах не редкость.

— А зачем через нож прыгать? — заинтересовался я.

— Чтобы обрести второе «я», — охотно пояснила старушка. — Оборотнями не рождаются — ими становятся. Звериное начало — оно же в душе до поры до времени дремлет, ждет пятнадцатой весны. А вот как она наступит и майская полная луна на небо выйдет, тут и надо делать выбор: либо ты человеком свой век живешь и не слышишь более зов предков, либо в заповедной роще через родовой нож, в пень заветный вогнанный, перекувыркнешься, и Велесово благо в себя впустишь, и вторую суть обретешь. То есть от радостей цивилизации откажешься, станешь жить по древнему укладу, жрать живую плоть в зверином облике, днем ждать ночи, а после в ней со стаей по лесам бегать. Так вот, теперь каждый второй предпочитает четырем лапам четыре колеса, а темному лесу — спутниковое телевидение и теплый туалет. Оно куда удобнее, безопаснее и проще. Что там! Нифонтов мне недавно рассказывал, что общался с оборотнем-вегетарианцем. Ты комизма ситуации не осознаешь в полной мере, но поверь, это очень смешно.

— Ну почему? — тактично заметил я. — Оборотень-веган — это в самом деле забавно.

— Вурдалаки — другое дело. Они с начала времен в городах обитают, среди людей, леса да поля им даром не нужны. Им комфорт подавай, и чтобы за пищей не бегать, а в крайнем случае недалеко ходить. Оборотни — охотники, для них сам процесс добывания еды важен. Ни один мохнолапый сроду просто так жертву не загрызет, он ее сначала погоняет, а после еще и шанс отстоять свою жизнь в последней схватке предоставит. А вурдалак просто сзади подойдет, придушит человечка слегка, прокусит ему яремную вену, да и все. Нет, в старые времена всякое случалось, особенно когда за них инквизиция взялась всерьез. Они тогда и по старым развалинам прятались, и в лесах, и даже в Новый Свет уплывали, хоть и не могут терпеть воду. Но это скорее исключение из правил. Так как имя того, кто тебе дал этот амулет?

— Карл… — вырвалось у меня имя антиквара. Вот ведь ловкая какая старушка, а? Убаюкала меня своим рассказом, я и поплыл. И главное, трюк старый, как не знаю что, но ведь сработал!

— Карл, — нехорошо прищурилась Павла Никитична. — Августович, поди? Ладно, не отвечай, сама знаю, что он. Неймется ему, чёрту старому. Ну, на этот раз я ему веселую жизнь устрою, уж будь спокоен!

— Теперь точно не буду, — расстроенно сообщил ей я. — С чего бы? Получается так, что человек мне помог, а я ему свинью подложил. Нет, я слышал все ваши реплики насчет того, что этот амулет — воплощенное зло, но пока он мне только пользу приносит. Не будь его на мне вчера — не общаться бы