идеалу, пусть это было невозможно. И останавливал себя — чересчур впечатлить сенатора тоже было нельзя.

Это было почти болезненно — делать чуть проще, чем можешь.

Из-за этого я и потратил столько времени.

Не обращая внимания на звонки, уведомления и смену дня и ночи. Кто-то приходил и скребся в дверь. Кажется, я был груб с нежданным посетителем.

Меня полностью поглотила магия. Она бушевала внутри защитного контура, сопротивлялась и неохотно подчинялась мне, принимая нужную форму.

Щеки заросли щетиной, одежда вся перепачкалась в реактивах, но я добился своего.

И, когда наступил закат второго дня, я распахнул двери. От свежего воздуха сразу же закружилась голова. Я стоял так, дышал и улыбался.

А потом услышал тихие шаги. Из-за угла дома вышел патриарх и замер, вопросительно глядя на меня. Почувствовал. Я кивнул и дед подошел, остановившись у порога.

— Позволишь понаблюдать? — Лука Иванович на львов смотрел как ребенок на новогодние подарки.

— Я буду рад, если ты увидишь испытание,— ответил я. — Это и твоя работа.

Это было правдой. По сути, он выполнил ту часть, которая и занимает больше всего времени. Чертежи будущей схемы плетений.

Сильно упростил мне задачу — я лишь внес дополнения и кое-что исправил.

В более простых артефактах можно обойтись и без чертежей, достаточно опыта. Удержать в голове схему чего-то столь сложного — тяжело. Одна ошибка и всё нужно начинать заново. Если повезет и магию не переклинит, как произошло с дедом.

— Только отойди немного в сторону, — я тоже отшагнул от открытых дверей, вдруг и эти котики рванут погулять.

Граф удивился, но спрашивать не стал и послушно переместился, освобождая путь из лаборатории.

Я сосредоточился, прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и активировал артефакты. И тут же почувствовал, как дед ахнул и сильно сжал мое предплечье.

Статуи ожили и на этот раз послушно сидели на месте, смотря на нас горящими глазами. Их мощные тела оплетали шипастые лианы, которые шевелились, словно змеи. Из пасти каждого вырывался пар — побочный эффект, который я не стал устранять, так было эффектнее. Огнем плевать они не могли, но такое ощущение возникало.

Красавцы!

— Это… — патриарх аж задохнулся и закашлялся. — Это великолепно, Саша! Как же, как же… — он сделал шаг к лаборатории и я его удержал, чтобы он не переступил порог.

— Ко мне, — приказал я львам.

Звери поднялись и пол затрещал под их весом. Эти изваяния были потяжелее наших. Львы приблизились ленивой походкой хищников, проминая трещащие плиты.

Граф неуверенно коснулся гривы одного из них.

— Невероятно! Они… Они же как живые, — его взгляд обратился ко мне и глаза заблестели в свете фонарей.

— Ну а ты как хотел? — легко улыбнулся я. — Таков и был план.

— Но я и не предполагал… — граф встряхнул головой и оживился, обходя статуи вокруг и внимательно изучая. — Так-так. Вижу, тут ты замкнул на иллюзию. Изящный ход. А тут сделал…

Он перешел на совсем неразборчивое бормотание. Будто профессор, принимающий выпускной экзамен. Наверняка, для него это так и было.

Ощупывал, пробовал шипы на остроту, смело залез в пасть, проверяя зубы. Заглянул под хвост, присвистнул. Потрепал по холке. Львы покорно выдерживали довольно бесцеремонный осмотр. От них я чувствовал лишь спокойствие. Отлично, беспрекословное послушание хозяину — то, что надо для Воронцова.

— Невероятно, — повторил дед, завершив исследование статуй, и посмотрел на меня с надеждой, но до сих пор не веря: — Так у нас получилось?

— Получилось, Лука Иванович, — я взял его за руку. — Получилось!

Зверей я отправил обратно в лабораторию. Запер её и проводил растерянного деда в дом. Патриарх так и ушел, покачивая головой и что-то бормоча. Он был в шоке, а вот я чертовски утомился.

Меня отпустил невероятный восторг и навалилась усталость за все часы, проведенные над работой. Тут же зачесалась щетина, но бриться я отложил, зато под душем отмокал добрых полчаса.

Глаза слипались и я едва добрался до кровати. С мыслью о том, что завтра я закрою вопрос с деньгами, я отключился.

* * *

Особняк графа Воронцова уже нарядили к грядущему празднованию дня рождения столицы. Цветочные гирлянды, переплетенные шелковыми лентами, украшали фасад. Нежно-голубой цвет стен идеально сочетался с белыми цветами и алыми лентами.

Нанятые сенатором рабочие уже воздрузили статуи на свои места — по краям подъездного подъема.

Сам Христофор Георгиевич застыл в напряженной позе, ожидая демонстрации. Переживал, всё ли получилось.

Лука Иванович остался дома, сказав что это мой момент славы и я должен им насладиться сполна.

По небу метались облака, ветер шумел в деревьях сада сенатора, позади меня плескались о гранитную набережную волны Невы, а я смотрел на своё творенье и чуть печально усмехался.

Время расставаться.

Но сначала показать, насколько они хороши. Поймать последнее удовольствие и отпустить их.

— Ты уверен? — не выдержал Христофор Георгиевич.

— Уверен, — больше оттягивать не было смысла и я театрально махнул рукой: — Оживите.

— Ох! — только и смог, что воскликнуть граф.

Сейчас, при свете дня, львы смотрелись не менее пугающе. Может даже и больше — темнота не скрывала ни единой детали великолепных созданий.

Звери спрыгнули с постаментов и по моему приказу подошли к Воронцову, принюхиваясь. Сенатор с опаской смотрел на них, приподняв руки.

— Можно погладить, — предложил я.

— Знаешь, Александр, я пожалуй воздержусь, — он помотал головой. — Они… слишком настоящие. Как у тебя это получилось?

— Профессиональная тайна, — я улыбнулся. — Ещё один момент и я отправлю их на место.

Я положил руки на головы львов и влил немного магии жизни. Лианы распустились маленькими цветками — голубыми, белыми и красными. Чистое хулиганство, но деда рядом нет, а никто больше и не поймет,