стало невыносимо тесно. Разбирательство грозило перерасти в ссору — служители порядка давили, граф Воронцов им не уступал, усугубляя ситуацию.

Но все смолкли, когда в кабинет зашел невысокий мужчина в мундире без каких-либо опознавательных знаков. Ничем непримечательная внешность, кроме глаз. Один был голубым, второй — карим.

Он неторопливо осмотрелся, задержавшись на юристе, отчего тот виновато опустил голову. И очень мягко сказал жандармам:

— Благодарю, но дальше мы сами, — мужчина показал им удостоверение, содержание которого мне было не видно.

Помещение вмиг опустело и мужчина перевел взгляд на Воронцова:

— Не смею задерживать, ваше превосходительство.

Я ожидал, что сенатор возмутится, но Христофор Георгиевич лишь кивнул и быстро удалился.

После этого настала моя очередь попасть под гипнотическое влияние разноцветных глаз. Я почти физически ощущал, как в моей голове пытаются копаться.

Вот только там, кроме злости на произошедшее и участников, никаких других ярких эмоций не было.

Незнакомца это вроде удовлетворило и он протянул мне руку:

— Роман Степанович Баталов.

Ни чина, ни титула не назвал — вопиющее нарушение этикета, которое себе могли позволить очень немногие.

— Граф Александр Лукич Вознесенский, — представился я в ответ, хоть и был уверен — он прекрасно знает, кто я.

— За один вечер в столице зафиксировано целых два случая выброса магии смерти, — неожиданно поделился Баталов. — Удивительное дело, не находите, ваше сиятельство?

— Действительно, удивительное, — согласился я.

— Вот буквально час назад, его светлость, князь Василий Шаховский скоропостижно скончался прямо во время беседы. Жуткое зрелище, надо сказать — магия смерти превратила его в прах, — равнодушным тоном рассказывал он. — А теперь у того, кто звонил князю последним, оказался темный артефакт.

Баталов подошел к отрезанному пальцу и низко наклонился, разглядывая перстень.

А я внутренне усмехнулся. Ну спасибо, что хоть сказал. Шаховский, значит. Попадался он мне в поисках. Приближенный к императорскому роду, довольно влиятельный род. Был до этого момента, судя по всему.

Получается, князь всё рискнул сдать мага смерти. И его постигла та же участь, что и вспыльчивого Афанасия Пархомова. Темный подстраховался по всем фронтам.

— А вы, Александр Лукич, что-нибудь можете сказать о темных артефактах? — Роман Степанович выпрямился и снова впился в меня взглядом.

Браслет на руке словно нагрелся и прожигал кожу.

Я уверенно помотал головой. Перстень продолжал так фонить, что мой артефакт терялся в этом магическом шуме. Да и срабатывал он только на теневиков, пользующихся силой.

Казаринов во время нашего разговора занялся раненым — достал откуда-то тряпку и крепко перевязал руку барона. В себя тот до сих пор не пришел.

— Жаль, — ничуть не расстроился мужчина. — Что же, я попрошу вас не распространяться о случившемся. К чему поднимать в столице панику. Мы, в свою очередь, ваше имя тоже не станем упоминать в этом деле. Договорились?

— Да, это меня вполне устраивает, — ответил я, понимая что это больше похоже на услугу, о которой я не просил, поэтому добавил: — Но я готов дать показания в любое время, если это потребуется.

— Похвальное рвение, благодарю, — чуть недовольно сжал губы Баталов. — Но мы всё постараемся этого избежать.

Так уже лучше. Не люблю быть обязанным за то, что мне не нужно. Понятно, что никакого дела не будет. Ещё бы — маг смерти под носом у императора! О таком будут молчать. А опалу князя прикроют чем-нибудь более подходящим.

Но это их проблемы и в них участвовать я не собирался. Как и задолжать услугу тайной канцелярии. Я избавился от врага, они получили преступника. Все довольны, на том и стоило разойтись.

Баталов почувствовал мой настрой и, к счастью, продолжать не стал. А я подумал, что в ближайшее время не стоит светиться с отличной работой. Пока я не обзаведусь достаточной защитой, интереса тайной канцелярии нужно избегать. Сейчас тратить время на наше противостояние было некогда, других дел полно.

— Что же, тогда и вас не стану задерживать, — не без сожаления сказал Баталов. — Всего вам доброго, Александр Лукич. И будьте осторожны.

— Благодарю, Роман Степанович. Обязательно буду, — пообещал я и поспешил уйти.

Уже в коридоре я услышал приглушенное:

— Ну, Миша, и как ты это допустил?

Кому-то влетит от начальства и справедливо. Казаринову я немного сочувствовал. Дельный парень, вот только слишком молодой, чтобы не расслабляться после первой видимой победы. Решил, что раздавил Пархомова.

Враг не опасен лишь когда он мертв.

Я вышел на набережную и встряхнул головой, любуясь сверкающей на солнце рекой. К черту чужие проблемы! Победу нужно отпраздновать.

С долгом покончено — и это самое главное. Восстановить особняк, нанять прислугу, вернуть деду чувство гордости за род — дело времени. Но о новом заказе, чтобы всё это исполнить, можно позаботиться позже.

Я вызвал такси и велел водителю:

— В магазин купцов Елисеевых.

Порадую стариков деликатесами. На счету ещё осталось прилично денег, и теперь торопиться было некуда.

Елисеевский дом выделялся среди Невского проспекта неклассической архитектурой, огромными витражными окнами и скульптурами на фасаде. Внутри же царила роскошь во всем — мраморные полы, лепнина и позолота, дубовая мебель с искусной резьбой, сверкающие витрины и пальма посреди зала, вокруг которой были расставлены столики — можно было выпить чашечку кофе или игристого. Благо закусок тут было на любой вкус.

Покупки здесь носили скорее подарочный характер. Вручить коробку конфет в шикарной коробке с вензелями Елисеевых считалось престижным.

Я набрал всего понемногу, оформил доставку и взял чашечку кофе, усевшись под ветвями экзотического дерева. Просто наслаждался напитком и наблюдал за посетителями.

Те, кто попадал сюда впервые сразу были заметны — у них от восхищения открывались рты и взгляд блуждал по залу, разглядывая множество деталей.

Их восторг откликался снисходительными улыбками у завсегдатаев. Эти неторопливо бродили вдоль витрин, важно выбирая товары.

За столиками