глади лагуны, видимой сквозь просветы в пальмах.

«Шеф».

«Ась?»

«Слушайте, я тут подключилась к местной сети», — голос Альбины прозвучал негромко, с заговорщицкими интонациями. И, как мне показалось, со сдерживаемым торжеством.

«Шеф, тут закрытая и защищенная со всех сторон сеть, в нее залезть сложнее чем до задницы разъяренного дикобраза добраться и не уколоться ни разу», — пояснила фамильяр причину своего удовлетворения.

«Да? Неожиданно», — ответил я, не уверенный в том, что меня больше удивило — факт проникновения в местную защищенную сеть, или же использованный Альбиной способ сравнения.

«Я тоже удивилась, шеф».

«И что ты там увидела?»

«Вижу, шеф».

«И что ты там видишь?»

«Все».

«Что „все“?»

«Вообще все. Весь остров, все здания, все системы, всех сотрудников и все охранные периметры. Вообще все-все-все».

«Ты сейчас просто хвастаешься, или по делу есть что сказать?»

«Хм. Я не очень уверена, что это будет этично, но мне кажется вам стоит это знать».

«Знать что?»

«Ангелина сейчас плачет, обняв подушку».

«Бывает. Когда не справляешься с серьезной задачей, неудивителен всплеск эмоций».

«Она не о задаче плачет».

«Из-за меня что ли?»

«Ну да. Мне кажется, что она за сегодняшний вечер изменила к вам отношение и…»

«Слушай, ей семнадцать лет. Юношеская психика пластична, ты же слышала, что ее светлость недавно нам говорила. Поплачет и пройдет. И вообще в чужие окна смотреть неэтично. Слушай, раз ты подключилась к местной сети, может отправишь кого-нибудь сюда с чем-нибудь покушать?»

«Эм… шеф…»

«Да?»

«Давайте я сейчас вас оставлю, а вы зайдете к себе в бунгало».

«Зачем?»

«Просто поверьте, так будет лучше».

«Альбин?»

Молчание.

«Альбина, вернись!»

Фамильяр не отвечала. Так, а ее не загасили там случаем, после проникновения в защищенную сеть?

«Нет, не загасили, шеф. Все, я ушла».

Странно. Но ладно — я уже привык, что она мне только добра желает. Пожал плечами, раскачался и резко встал с кресла, зашел в свой бунгало. Свет не включал, в лунном сиянии и так все хорошо видно. Сбросил мокасины, прошел по комнатам осматриваясь. Зашел в спальню и на пороге замер.

На кровати, отбросив в сторону одеяло и сидя на белоснежной простыне, облокотившись на спинку изголовья расположилась Надежда. Сейчас, оглядев меня с головы до ног и обратно, она сделала небольшой глоток из бокала с мартини.

— Люблю ночные купания, — сообщила мне ее кавайная светлость. — А вот тебя на пляже не видела. Позвал, и не пришел, — осуждающе покачала она головой.

— В карты заигрались, потом пока сюда дошел…

— Угу. Долго же ты шел.

— Так получилось, — пожал я плечами.

— Как пообщался с Ангелиной? — сделала еще небольшой глоток мартини Надежда.

— Плачет.

— Ты ее обидел? — взметнулись вверх брови ее кавайной светлости.

— Нет, просто у нее ситуация такая сложилась. Безвыходная.

— Бывает, — философски кивнула Надежда.

Пикантности нашей беседе, кстати, добавляло то, что ее кавайная светлость была совершенно обнажена. В одной руке у нее был бокал с мартини, а на выставленном пальчике второй, отставленной чуть в сторону, покачивался снятый купальник. Ну да, ночью если купаться, то всякая одежда обычно лишняя.

Фигура обнаженной молодой княгини, антураж и блеск ее темных глаз в лучах лунного света так притягивали взгляд и ошеломляли, что я только сейчас вспомнил, что могу и умею дышать.

— Так и будешь в дверях стоять? — отставила бокал в сторону Надежда.

Медленно подошел, сел на край кровати, аккуратно положил ладонь на бедро девушки. Надежда вздрогнула и закрыла глаза. Она приподнялась на локтях, выгибаясь и расправив плечи; грудь ее при этом округлилась, принимая волнующую форму, а губы приоткрылись для поцелуя. Моя рука сразу переместилась с бедра, накрывая грудь, и я наклонился ко влажным губам.

Поцеловал едва слышно ахнувшую Надежду я аккуратно и очень осторожно.

«Ты хорошо играл. И приз уже упал тебе в руки, остается его только забрать…», — недавно сказала мне Ангелина. Ее слова отчетливо звучали в памяти. И целуясь сейчас с Надеждой я как-то не очень верил в происходящее.

Казалось, что сейчас кавайная светлость отпрянет и исполнит что-нибудь похожее на то, что недавно сделал я для Ангелины. Надежда действительно вдруг отпрянула, загадочно глядя блестящими черными глазами. И держа меня на расстоянии, упершись мне в грудь ладонями. Несколько секунд паузы, когда мы смотрел друг другу в глаза, потом Надежда уверенно потянула с меня футболку, которая почти сразу полетела далеко в сторону.

— Смелее, гардемарин, я не кусаюсь, — горячо шепнула Надежда и потянула меня за собой, увлекая на кровать.

«Гардемарин?» — удивился я.

Впрочем, удивление мелькнуло совсем мимолетно, исчезнув как не было. Только потом уже, на следующий день я узнал от вернувшейся Альбины, что высше-магические заведения «Аскольд» и «Паллада» находятся в ведении Российского Императорского флота, и обучающиеся в них зовутся гардемаринами, а не курсантами, студентами или гимназистами — как в других высше-магических учебных заведениях.

Ее кавайная светлость, кстати, насчет «не кусаюсь» обманула. И кусалась, и царапалась. В процессе я почти не обращал на это внимания, но вот на исходе ночи…

Уже ближе к рассвету, когда мы растеряли все силы, я лежал и рассматривал плечо, на котором красным выделялись следы двух укусов. Еще и расцарапанная спина ощутимо саднила.

Надежда положила голову мне на грудь, я гладил ее по рассыпавшимся волосам. И когда мне показалось, что она задремала, кавайная светлость вдруг заговорила, погладив мне по плечу.

— Больно?

— Несущественно.

— Подлечить?

«Что подлечить, как подлечить? А, ну да, магия же».

— Да брось, не нужно.

— Прости, я себя слабо контролировала. Никогда бы не подумала, что так бывает на самом деле, — произнесла Надежда все еще не поднимая глаз.

— Зачем? — спросил я, выдержав паузу.

— Зачем я так громко кричала? Хотелось, вот и кричала.

— Я про другое.

— Это непростой вопрос.

— У тебя же есть на него простой ответ.

— Ты можешь потерпеть неделю?

— Могу. Но не хочу. Хочется услышать ответ сейчас, я устал находиться в неведении об элементарных вещах.

— Я не хочу тебя потерять.

— Я тоже не хочу тебя потерять.

— А у тебя не будет выбора, — неожиданно произнесла Надежда, подняв голову. Подбородком она уперлась мне в грудь и сейчас наши глаза встретились.

— У нас осталась всего неделя, после этого все кончится.

— Что кончится?

— Все кончится.

— Совсем кончится?

— Что-то кончится, что-то начнется, — пожала плечами Надежда, опустив взгляд. — Ты можешь меня обнять и не отпускать оставшееся нам время?

— Могу, но…

— Ну так обними. Вот так, и не отпускай.

Авторское послесловие

Уважаемые читатели, всех приветствую.

Для тех, кому не