Но сколько еще он будет ждать? Срок действия портала зависит от замысла Ксевера и Саула. Может быть, он рассчитан на несколько часов, а может, на несколько минут.

И если он закроется, мы навсегда потеряем шанс покончить с призывами.

– Зуилас… – прошептала я.

Он знал, о чем я думаю. Его эмоции закружились вихрем – бурные, противоречивые, – а затем он закинул меня на спину и побежал к порталу.

Мы еще могли добраться до него. Могли произнести заклинание, пока payashē занята демонами Ксевера.

Зуилас колебался не поэтому.

Он колебался, потому что ему предстояло пройти через портал и оставить меня на этом плато одну – с Ксевером, с его выжившими демонами и с разъяренной payashē.

Но мы не имели права позволить этому остановить нас.

Зуилас мчался к порталу со всех ног, так, что ветер трепал мне волосы. За спиной вспыхнул красный свет, но Зуилас не остановился. Еще одна вспышка – и ударная волна едва не сбила его с ног. Он пошатнулся, но тут же выпрямился и побежал дальше.

Портал был все ближе – уже не угольно-черный, а темно-синий, усеянный гаснущими звездами. Зуилас переступил через внешнее кольцо, и магия арканы опалила нас изнутри.

Снова алая вспышка – и перед глазами у меня все залило красным. Небо и земля закружились, и Зуилас рухнул на землю. От удара я вылетела из его рук и покатилась по граниту, прикрывая голову руками. Наконец я остановилось, чувствуя, как саднит все тело, и вскочила на ноги, озираясь в поисках Зуиласа.

Взмах красных крыльев – и payashē опустилась на землю прямо передо мной.

В десяти футах от нее, с новой кровоточащей раной на спине, Зуилас встал на четвереньки и застыл, когда взгляд демоницы устремился на него. Он не двигался, стоял, покорно пригнувшись к самой земле, и payashē снова перевела взгляд на меня.

На человека. Чуждое существо из этого чуждого мира, куда ее вытащили против ее воли.

Она смерила меня глазами с головы до ног. Глаза у нее горели, стройное тело светилось магией. Я судорожно хватала ртом воздух, чувствуя, как кружится от страха голова и дрожат колени. Совершенно случайно мой взгляд метнулся за спину пайаше, на другой конец плато.

Ксевер все так же стоял в своем кругу, что-то еле слышно бормоча, – но он был единственным, кто остался на ногах.

Демоны… они все лежали на земле. Никто не двигался. Некоторые были разорваны на куски.

Сильнейшие самцы из мира демонов убиты в одну минуту.

Рука демоницы метнулась ко мне, я отшатнулась, но уклониться не успела. Одной светящейся рукой она схватила меня за горло, а другой толкнула в грудную клетку.

Ее пальцы стиснули мне грудь сквозь куртку, затем она похлопала меня по бедру, словно проверяя, пышная ли у меня фигура.

– Payilas hh’ainun?

«Человеческая девушка?» Вот о чем она спрашивала.

– Д-да, – слабым голосом пробормотала я, но тут же сообразила, что она не понимает по-английски. – Var.

Она моргнула от удивления, затем ее лицо напряглось, и пальцы сжались на моем и без того уже сдавленном горле, грозя совсем перекрыть кислород.

– Seminedh’thē nā?

Это ты меня вызвала?

Тихий шепот, пронизанный страхом Зуиласа, произнес перевод у меня в голове.

– Nul, – прошептала я, повторяя за ним.

Глаза демоницы сузились. Она притянула меня ближе, губы у нее изогнулись, сверкнули клыки.

– Aidērathē sim Vh’alyirith. Kir gh’atanizh vēsis hh’ainun? Kir eshanā cun izh? Seminedh’thē izh?

– N-nul, – снова пробормотала я. Из всех слов мне были знакомы только «В’альир» и «семинедх», что, кажется, означало «призванный».

Я видела, что ее терпение на исходе. Если я не могу ответить на ее вопросы, значит, я бесполезна – и значит, у нее нет никаких причин щадить такое отвратительное существо, как человек.

Она подняла свободную руку, пальцы сжались, и из них выдвинулись на дюйм темные когти.

– В’альир, – в отчаянии выпалила я. – Он мой… мой amavrah.

Ее тонкие брови нахмурились. Она перевела взгляд на Зуиласа, все еще сидевшего на корточках, потом снова на меня.

– Esha Vh’alyirissā amavrahthēs?

Этот В’альир твой избранник?

– Var, – ответила я, когда Зуилас перевел мне ее слова. – Payashē… ты можешь вернуться домой. В Ахлеаву. Прямо здесь. Esha Ahlēavah illar.

Последние слова я добавила по подсказке Зуиласа. Медленным, подчеркнуто миролюбивым жестом я указала на портал, который был от нас всего в нескольких футах.

Пайаше посмотрела туда, куда я показывала, и ее рука на моем горле разжалась.

– Ahlēavah?

– Да.

Ноздри у нее раздувались: она пыталась уловить запах дома. Наконец черты ее лица облегченно расслабились – и вдруг глаза широко распахнулись в смятении.

Все ее тело засветилось красным. Она стала растворяться, рука, которой она держала меня за шею, исчезла. Она превратилась в светящуюся магию и пролетела через все плато.

Прямо к Ксеверу.

Ее дух прошел сквозь барьер, будто его и не было, и ударил в Ксевера, как молния. Тот исчез в багровом сиянии. Свет вспыхнул еще ярче, ослепив меня, и тут же погас.

Я заморгала: глаза слезились.

Ксевер стоял в центре круга – один, низко опустив голову, сгорбившись. Демоница исчезла вместе со своей магией.

Глубоко вздохнув, Ксевер расправил плечи и поднял голову. Изуродованный шрамом рот растянулся в безумной ухмылке, а глаза горели красным, как у демона.

Глава 32

Мягкий свет восходящего солнца залил плато, и в неподвижном воздухе раздался смех Ксевера. Это был клекочущий смех торжества на грани безумия, в нем звенела радость победы, переходящая в садистское удовольствие.

Я застыла на месте, вся дрожа. Что-то внутри меня все еще заставляло искать глазами payashē. Она должна быть где-то здесь: ведь не мог же Ксевер и правда это сделать! Это невозможно.

Но ее не было нигде, а глаза Ксевера светились магией. Ее магией.

Он превратил себя в демона-мага, использовав самого могущественного демона из всех существующих – payashē.

Вот зачем ему нужна была кровь всех двенадцати Домов – потому что демоницы связаны со всеми Домами и в то же время не принадлежат ни к одному из них. Вот почему его добавочные заклинания показались мне знакомыми – я видела их фрагменты, когда изучала ритуал создания демона-мага, чтобы спасти Эзру.

В четырех шагах от меня стоял Зуилас, скорчившись от боли в спине, располосованной когтями payashē. Глаза у него сияли, это было сияние раскаленных углей, а не пылающей магмы, как обычно: его магия была уже почти израсходована.

Позади