что согласился передать ему на блюдечке Синака. Очевидно, именно об этом его хотела предупредить Дарья, именно поэтому Панкратов и не пустил ее к нему. Все это Реджи понял еще там, в бункере. Понял и решил не предпринимать ровным счетом ничего. Хватит с него, надоело. Надоело ждать, надоело надеяться, надоело убивать себя алкоголем и убиваться по этому насквозь прогнившему миру. Он принял решение закончить свой жизненный путь сегодня. Выполнить свою работу, сделать для этого неблагодарного человечества все, что было в его силах, и на том закончить. А если параллельно с этим его смерть утолит чью-то жажду мести — пусть. Не все ли равно мертвецу, кто пляшет на его костях?

И сейчас для Реджи странным было даже не то, что он в очередной раз выступал в роли разменной монеты в игре спецслужб, — его удивляла собственная реакция на эту ситуацию. Он оставался спокоен. Словно это не его везли на убой, как барана, словно не было никакой негласной договоренности между генералами передать его из рук в руки. Напротив, Реджи казалось, что все, что происходит, так или иначе должно было произойти, словно каждый шаг, каждое решение в жизни вело его именно к этой точке. Он должен был оказаться в московском ЦУПе именно сегодня, именно сейчас. Должен был выполнить свою работу. Почему? Да не важно, просто должен, и все тут. Так велит судьба, дхарма или вселенная — кому как удобнее думать.

— Так и есть, полковник, — задумчиво протянул Реджи, — так и есть… — он, наконец, отвлекся от меланхоличных мыслей о фатуме и подмигнул Веньяминову. — Я даже знаю, что именно располагается за той шторкой.

— Сделаем вид, что я этого не расслышал, доктор Синак. Моя задача доставить вас на место в целости и сохранности. А ваша задача — выполнить свою работу. Желательно, выполнить на трезвую голову.

— Да я ни на что и не намекаю, — пожал плечами Синак и отвернулся от Веньяминова. Обижаться было не на что — Реджи действительно был алкоголиком и никогда сей факт от окружающих не скрывал. А на факты, как известно, обижаются только идиоты. И да, за шторкой, на которую он указал, в флайерах подобного класса располагался отличный бар.

Флайер меж тем успел набрать приличную высоту, его скорость уже почти не ощущалась. Синак отвернулся к подмороженному по краям иллюминатору и принялся изучать облака. Белые, кучерявые, рыхлые — они медленно проплывали под брюхом флайера. Если сильно постараться и полностью абстрагироваться от ситуации, можно было представить, что это не ты летишь над ними, а они проплывают над тобой. Тебе семь лет, ты в родительском доме на берегу Индийского океана, лежишь на песке у самой кромки воды и смотришь наверх. Только жаркое солнце, тихий шелест волн, запах соли, водорослей и всепоглощающее чувство бесконечности. Интересно, в какой момент дети перестают ощущать себя бессмертными?

Еще через минуту Реджи задремал, убаюканный мерным гудением двигателей и легкой болтанкой. Он давно не спал столь безмятежно. Ему даже что-то снилось, правда, после пробуждения он еще долго не сможет прийти в себя, а сон свой так и не вспомнит.

Так или иначе, дрема пошла Синаку на пользу. Просыпался он неохотно, пытаясь балансировать на грани реальности и сна. В теле все еще чувствовалась какая-то необъяснимая легкость, хотя после перенесенных потрясений от организма можно было ожидать чего угодно. Как бы то ни было, но вынырнуть из этого блаженного состояния Реджи все же пришлось. В какой-то момент он просто поймал себя на ощущении, что его кто-то треплет за локоть, а на уши давит чей-то противный монотонный голос.

— Подлетаем, пристегните ремень, доктор Синак. Доктор? Проснитесь! Доктор!

Синак нехотя открыл глаза, и чувство легкости тут же улетучилось. Тормошил его, естественно, Веньяминов.

— Я уже, — промямлил Реджи, смахивая с глаз прилипчивый сон, — уже не сплю.

Как же было противно возвращаться обратно в этот кризисный мир. Там, за чертой, было так прекрасно, так здорово. А что здесь? Войны. Тотальное безумие масс. Мародерство. Дефицит. Экономический коллапс. Голод. Эпидемии. Религиозные психозы. Изнасилования. В голове Синака мелькали десятки мерзких слов и словосочетаний, характеризующих его текущую реальность. И каждое новое понятие, всплывающее в сознании, было на порядок хуже предыдущего. Как же не хотелось возвращаться сюда, в эту ужасную новую реальность. Неужели в мире больше нет места радости? Неужели счастье осталось только во снах? И зачем тогда вообще просыпаться?

— Вы тоже это чувствуете? — тихо поинтересовался Веньяминов у Реджи.

— Что именно?

— Пустоту…

Синак не знал, что ответить. Веньяминов ответил за него.

— Не тушуйтесь, доктор. Корабль ваэрров никуда не делся. Они до сих пор ломают людям психику. Просто держите себя в руках. На объекте будет проще.

Синак резко выпрямился в кресле и постарался оглядеться. Москва была затянута свинцовыми тучами, стоял стандартный для средней полосы слякотный декабрь. Не совсем понятно было, как ориентируется пилот их флайера, но разглядеть что-либо в иллюминаторе ни Реджи, ни его сопровождающие не могли.

— Похоже, нас встречают.

Один из мордоворотов Панкратова (позже Синак узнал, что его зовут Василием) указал на что-то в иллюминаторе по своему борту. Веньяминов, несмотря на собственное предупреждение, отстегнулся, подошел к креслу разведчика и впился глазами в сизый туман. Тут же открылась переборка между кабиной и салоном и пилот громко сообщил:

— У нас гости, товарищ полковник.

Синак напряжено вглядывался в свой иллюминатор. В просветах между облаками он увидел проблесковые огни какого-то борта, следовавшего параллельным курсом.

— Это люди Касаткина, — заключил Веньяминов. — Что ж, ребятки, мы же не думали, что будет легко…

— Я, если честно, так и думал, — спокойно ответил второй разведчик, его имя Синак уже слышал. — Начальство же договорилось уже. Так зачем усложнять тогда?

— Не дрейфь, Игорек, прорвемся, — сказал второй офицер и демонстративно поправил кобуру на поясе.

— Отставить, — сухо скомандовал Веньяминов. — Мы не воевать летим. У нас есть четкая задача — доставить доктора Синака к терминалам ЧСДС и обеспечить ему рабочую обстановку.

«А потом сдать меня с потрохами психопату с космическим флотом», — мысленно закончил за Веньяминова Синак, глядя офицеру прямо в глаза. Веньяминов также не отводил взгляда от Реджи, стараясь не выдать своего волнения. Он