даже напротив, и все так же не могла сравниться с Медб, но ни Королева Благих, ни прошлый облик куклы не шли на ум Карлу. Он стоял, оцепенев, и смотрел на девушку. Не мог наглядеться, не мог отвернуться.

— Я нашёл… — принц протянул Зое фото в рамке. Румыния — ну конечно, Румыния! Но не восьмидесятые, судя по одежде, скорее всего, поствоенное время. Карл и его верная Вида — улыбающиеся, счастливые, влюблённые. Какой-то недолгий момент счастья, который им удалось запечатлеть в вечности.

— Ты помнишь?

— Разумеется, нет.

Она и не хотела помнить. На фото она видела только чужих людей, словно не имеющих ни малейшего отношения ни к ней, ни к принцу. Зоя молча смотрела на Карла, не зная, как выразить (да и надо ли?), что чувствует: всё уходит в прошлое. Всё делится на «было» и «есть». И он, принц, — в её «было», а здесь, сейчас, неуместен. Если б не долг, она бы отпихнула его, выбежала на улицу и как-то училась жить без Айкена, но сама, на свободе, без обязательств.

Ничего, мысленно успокоила себя кукла, я рано или поздно смогу и это.

— Зачем ты вообще разбудил меня? — Зоя облизала запёкшиеся губы. — Чтобы показать какое-то фото? Сейчас не время. Мне… немедленно нужен Хэвен.

Она спрыгнула на пол и вышла в гостиную. Карл согнулся от резкой, словно после удара в живот, боли. Зоя умела бросить фразу, оставляющую после себя рану, из тех, что заживают рубцами. Карл ждал, что кукла будет искать утешения у него — раз уж он смирился с тем, что она так переживает смерть какого-то человечишки, но её безразличие… ранило сильнее ножа.

— Хэвен…

Зоя подошла к мужчине со спины, встала у кресла, в котором он сидел, сцепила нервно руки в замок. Дини ши поднял голову, оторвавшись от блокнота, в котором что-то писал (Зоя не видела, что именно) и повернулся к ученице. На его лице читалась не скорбь — неодобрение. Несколько секунд оба провели в молчании и неподвижности. Зоя вздохнула, но так и не набралась мужества начать разговор.

— Ты пришла, чтобы я сказал тебе, будто всё в порядке?

— Нет, разумеется, нет, — Зоя затрясла головой, борясь с подступившими к горлу рыданиями. — Что может быть нормально, если погиб человек?

Скрипнула кожа кресла: Хэвен повернулся к ученице всем корпусом.

— Ты права только в одном: человек умер. Но ты ещё жива. И у тебя ещё есть дела. Ты заварила крутую кашу, но даже если б её не было, ты не имеешь права опускать руки и предаваться тоске, только не сейчас.

— Я знаю, но… — Зоя подняла раскрасневшееся лицо на учителя. — В этом же есть и моя вина?

— Не буду врать, отчасти есть. Отчасти же нет. Ты не могла знать, что предпримет Сатурн, когда мы встретим его.

— Но я знала, что в Сияющей стране в принципе опасно для Айкена.

Хэвен встал, ухмыльнулся невесело, качнув головой.

— Что ж, и когда это тебя останавливало? Я не буду врать тебе, Зоя, и жалеть твоё самолюбие — да, ты виновата в его смерти. А как ты думала? Что после того, как Богиня откликнулась на твой зов, ты не получишь от Судьбы по морде?

Зоя задрожала. Она еще никогда не видела Хэвена таким… Или просто забыла, каким он был в Сияющей стране. Казалось, ещё секунда — и дини ши схватит её за горло, припрёт к стене или ударит — не так, как на тренировках, с искренней злостью. Чёрт побери, он же тоже привязался к Айкену! Девушка поражённо распахнула глаза и поняла, что ресницы в уголках слиплись от выступивших, но не пролившихся слёз.

— Если это так, если я навлекла это всё на него, на нас, то как мне жить дальше?

Хэвен пожал плечами: легко, беспечно.

— С чувством вины. Поверь мне, это несладко, но не смертельно. — И тут же предупредительно добавил, вскинув указующий палец прямо напротив лица ученицы. — И даже не вздумай сказать что-нибудь о Симонетте. Никого из них уже не вернуть. Но у нас с тобой есть долг, есть цель и нужда выжить. Соберись и приди в себя.

Карл обернулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. Впрочем, он знал, кто за ним наблюдает. Зоя. Больше некому.

Принц встал, отложил книгу и подошёл к девушке. Она не шелохнулась, только проследила за мужчиной зрачками, пока он приближался. Карл её не боялся — о, разумеется, нет! — ведь он знал её, как свои пять пальцев. Она ничего не могла ему сделать…

Он остановился, будто натолкнулся на стену, — нет, даже не так, он дёрнулся, наколотый на её взгляд. Карл мог быть уверен — после смерти Айкена рубин в груди Зои почернел.

Она ненавидела его так же самозабвенно, как любила Айкена. И готова была положить всё, что осталось у нее важного в мире, чтобы он — вместе с братом — страдал. И если бы он только тронул её…

Карл протянул ладонь, а Зоя так и осталась стоять со сложенными на груди руками. Даже ресницы её не дрогнули. Карл отступил на несколько шагов назад, опёрся рукой о спинку кресла. Он никогда никого не боялся и всю свою жизнь, даже ту, что наступила после изгнания из Дворов, провёл в опасных приключениях, но теперь… О нет, его не волновало, ударит его Зоя или нет. Он даже был уверен, что как раз этого она делать не будет.

Но изведёт одним лишь своим желанием причинить ему вред. Даже не касаясь его, даже не видя.

— Нам есть, о чём поговорить.

Принц потянулся обнять её, надеясь, что ласка успокоит девушку и расположит её к нему, как прежде, но Зоя сморщилась, отпрянула в отвращении.

— Даже не смей меня касаться сейчас… Когда Айкен ещё не похоронен — какой стыд! Очнись!

Карл смущённо сглотнул.

— Вы с братом, конечно, могли бы сделать меня безотказной, наверное? Но захотели, чтобы я обладала свободной волей — потому что там, в Аннувне, я и так никуда бы не делась, благодарная вам, легла бы и под того, и под другого, но не теперь… Меня воротит от твоих касаний.

Карл вспыхнул, кровь забурлила в ушах.

— Да ты!.. Ты ещё недавно тряслась в моих руках, забывая дышать от желания!

— Вот уж нет, — оскалилась Зоя. — Ты, наверное, забыл, что мне в принципе не нужно дышать.

Принц устало потёр взмокший лоб. Он не чувствовал ещё сил бороться с противостоянием своей Виды. Став смертной,