тела даже — впаянных вглубь камней. Она чуть было не потянулась к нему, лишь усилием воли сдержав порыв.

— Нет. Это просто выполнение долга.

Карл пожал плечами, заставив девушку снова бороться с собой.

— Просто по-твоему — это не одно и то же. Всего-то лишь.

Пальто тяжело, как мёртвая кожа, соскользнуло на пол. Зоя распрямилась, поднимая подбородок, жилистая, ловкая, прекрасная — белая в смутном свете ночника, словно мраморная статуя амазонки. Не такой её ваял Габриэль.

— А если я попрошу тебя показать мне эту человеческую любовь, разделить со мной ту каплю… того, что дал тебе Айкен?

Девушка не ответила, во всяком случае — не сказала ни слова. Но начала медленно раздеваться. Сумеречное солнце, растёкшееся тонкой полосой на горизонте, освещало её кожу сквозь толщу давно не мытого оконного стекла, деля на две половины. Чёрную и багряную. Звери потягивались на её теле, руны подрагивали, вспыхивали белым и алым: магия пробуждалась. Секс без магии не имел смысла, во всяком случае, теперь Зоя видела только одну причину для этого занятия.

Карл сел на кровать, чувствуя, как дрожат колени. Зоя и пугала, и возбуждала его одновременно. К тому же, комната… Магия завихрилась, стены будто сдвинулись к центру, воздух уплотнился, каждый вздох — как попытка протолкнуть в лёгкие желе. Пол слабо завибрировал там, где давным-давно (казалось бы, века назад) бесновались ведьмы на ритуале, проводимом Клариссой. Зоя опустилась на корточки, погладила гудящие линии, и дрожь магии льнула щенком к её руке. Если Богиня посылает магию — значит, она одобряет. Уж коль кукла не слышит её голоса, она должна угадывать благословения, как может.

Зоя двигалась на четвереньках, припадая к полу — но не ползла, скорее, пружинистно шла, как если бы была кошкой. Мартовской кошкой.

Карл отпрянул: ало-стальной отблеск угасающего гнева и пробуждающейся похоти на дне её зрачков напугал и взволновал его, погнал ток по коже от пальцев рук до плечей.

— Каждый раз, когда я отдавалась тебе, мой принц, это была коронация, — Зоя вынырнула меж коленей Карла, взялась за ремень его брюк. — Вот поэтому Габриэль заставлял нас терять память и друг друга сразу после этого. Чтобы ты не мог заявить свои права на трон.

Она трепетала, она была жадной, как в день праздника: сахарная вата, яблоко в карамели, заполняющие её рот, долгое время голодовки до, неизвестно, сколько — после. Она кое-как насыщалась Карлом, буквально и метафорически, изголодавшаяся по мужскому телу, по занятиям любовью.

Но дальше всё было вовсе не так, как она хотела. То был принц — не тёплый смертный. Зоя и не ждала, что всё будет так, как с Айкеном, но это настолько различалось с тем, что она помнила и о самом Карле, хотя бы по снам, что больше всего на свете девушке хотелось высвободиться из его объятий и отойти как можно дальше — вжаться в стену в противопопложном конце комнаты или вовсе уйти в гостиную. Подумать только, она считала, что ищет его, веками ищет, но это было ничем иным, как прошлым. Их спонтанный секс в Румынии уже был незначим на самом деле — отравленная жизнью, познавшая её с Эдмундом, Зоя пыталась вернуться к Карлу, но то, что между ними тогда произошло, не было пропитано такой… любовью. Разве что — памятью, привязанностью, привычкой. Он спал с ней, не считая её самой желанной. Возможно, он думал в этот момент о Медб, с горечью размышляла Зоя. Она была неправа, но не знала об этом.

Сама же она вдруг начала думать о чем-то постороннем, о предстоящей решающей битве с Габриэлем… Безусловно, не было ничего важнее этого, но… Раньше она бы так запросто не отвлеклась.

Когда все кончилось, девушка едва подавила вздох облегчения.

Зоя сидела на краю кровати, застегивая пуговицы блузки. Ноги она поставила на носочки, чтобы пол не холодил ступни. Какие же у нее стали тонкие ноги, подумал Карл почти с отторжением, никогда не видел у НЕЁ таких тонких ног!

— А всё-таки, ответь. Ты на самом деле прощаешь меня? Простила уже — за то, что я сделал с тобой, с Айкеном?

— Я не злюсь. Я хотела бы тебя ненавидеть, видит Богиня, ты это заслужил, — девушка покачала головой, закрыв глаза и поджав губы знакомым Карлу движением: как перед плачем. — Наверное. Но я в любом случае не могу. Слишком люблю тебя.

— А как же Айкен?..

Зоя отсела на самый край постели.

— Его я любила по-другому. Не трогай меня, — девушка отмахнулась от протянувшейся к ней руки мужчины.

— Тебя влекло к нему, это нормально, — пожал плечами Карл. Зоя попробовала заглянуть ему в лицо, чтобы удостовериться, что на нём нет и тени издевки — как не слышалось её в голосе. Словно, несколько месяцев назад ступив в Сияющую страну, принц снова обрел то достоинство и величие, которых лишился за время пребывания в мире смертных. — Я простил тебя, ты легко простила меня. Как же сказать, что это не любовь хотя бы чуть более совершенная?

Зоя покачала головой, сложив губы в горькую линию боли.

Нет, подумала она, не хочу я так — всё, что вы почитаете совершенным, ложно. Лучше я буду животным, но живым, чем снова обращусь в вашу совершенную вещь. Нет, даже Габриэль тут лучше, чем ты, король.

Она приложила руку к груди, с облегчением и изумлением заметив, что сердце всё ещё бьётся. Пусть медленно, как у умирающего человека — едва ли раз в минуту.

«Забавляйтесь со своим совершенством сами, возвращайте его, если хотите — я не только ушла уже слишком далеко, я вовсе предмет иной природы.»

— Ты прекрасна, — восхищенно пробормотал Карл, прерывая ее мысли. — Раньше я не понимал этого. Думал, это я создал идеальную женщину: всё исключительно функциональное, широкие плечи, высокий рост, сила больше человеческой и немота…

Принц горько рассмеялся, приподнялся на локтях, придвигаясь к девушке.

— Я лишь спустя годы понял всю прелесть живых женщин. Приятно ощутить под рукой естественную грудь, гладкость настоящих мышц, выступающих от напряжения…

Он задумался, глядя на лицо Зои, но она вздрогнула, подозревая, что молодой человек вспоминает в этот момент не о ней, не об их свиданиях в Румынии, — о своей идеальной белокурой королеве. Что бы он ни придумывал себе, а она, Зоя, всегда оставалась не его мечтой. Чьей угодно — Габриэля, Айкена, но не изгнанного принца. И потому их общая неразрывная судьба казалась насмешкой над обоими.

Однако Карл читал по лицу Зои и