выемку в полу. Крупный самец сверкнул жёлтыми зрачками, резко подпрыгнув и махнув крыльями, приземлившись прямо на тварь, оставив глубокие порезы от когтей на задних лапах при приземлении. Он со всей силы воткнул в неё меч там, где должна была быть голова, а затем спрыгнул вниз не вынимая меча так, что во время падения он стал разрезать тварь по вертикали надвое. Приземлившись на лапы, полосатый мгновенно метнулся вбок, одновременно разрубив горизонтальным взмахом меча не успевшее осознать происходящее существо. После атаки самец застыл неподвижно в боевой стойке, ожидающе смотря в сторону противника. Несколько секунд затишья — и в воздухе начали проявляться кровоточащие разрезы, послышался шум падающих кусков плоти поверженного монстра. Полосатый, махнув мечом по воздуху, сбросил чёрную кровь с изогнутого под небольшим углом лезвия, окропив ею пол и вложил меч в ножны. Зачехлённое оружие снова стало похожим на трость. Крылатый убрал оружие в карманное измерение, после чего создал в лапах энергетический шар, осветивший всё помещение синим светом, после чего запустил его в останки твари. Яркая вспышка поглотила в себе помещение, оставив лишь выжженные остатки стен. Полосатый самец вылетел из здания, скрывшись в облаках над городом.* * *

Город казался Нармэле весьма непривычным. Люди зачем-то собрали в плотную кучу сотни многоэтажных домов. Может быть, если дать каждому человеку отдельный — всей земли и даже дна океана бы не хватило на всех. Складывалось такое впечатление.

На девушку уже не обращали лишнего внимания, как в прошлый раз. Догадка оказалась верной — снятая с верёвки полусырая одежда позволяла сливаться с остальными. Нармэла и сама почти поверила, что она человек, а не дочь Второго Солнца. Но полностью прижиться в новой вселенной это не помогло. А в старой… в старой не ждали.

Драконы берут что хотят. Нармэла бы не смогла защитить отца. Не смогла защитить часть себя… Вместе с ним многое пропало из души Нармелы. Но что именно — она уже не могла вспомнить. Кем тогда была она раньше? И, что важнее, кем станет?

* * *

Акулине хотелось выть — и она выла, стоя на высоком утёсе, перед безжизненным телом своего возлюбленного. Звёздное небо, слабо видное с нижнего слоя, и Луна — ночное солнце, усиленное в яркости его эманациями — отвечали безмолвно. Но не могли разделить всю пустоту утраты. Жизнь теперь оказалась бессмысленной. Любовь была единственным светлым чувством в этом тёмном царстве, единственной доступной тут доброй эмоцией — но теперь и её отняли, заменив пустотой и тяжёлой горечью.

— Хватит с эмоциями. Трать их на месть, а не на плач.

У Софроны с этим проблем не было — она всегда была холодна и расчётлива. Чувствам в ней не было места — они бы помешали рационально взвесить ситуацию и выбрать из всех вариантов решений самый вредоносный для окружающих.

Лина резко развернулась к стоящей сзади демонице и оскалилась на ее равнодушную морду — ледяную маску пренебрежения ко всему сущему.

— Ты — не я! Тебе не понять, что это для меня значит!

— Твоя ошибка, — с таким же равнодушным ликом другая тёмная угрожающе приближалась. — Ты так ничему не научилась у нас и не стала нами. Мы вложили в тебя много средств, но ничего не получили взамен. Ты перед нами в неоплатном долгу — даже твоя смерть не покроет расходов.

— Что хочу, то и беру! — Акулина внезапно энергетически выросла в десять раз, сбив все защиты Софроны… и заточив ее внутрь себя.

* * *

Мартос в последний раз окинул взглядом родные горы и долины Илаатема. Скоро она больше их не увидит. Его ждало изгнание — и это милостивая кара за то, что он сотворил. Помог развязать войну, унёсшую десятки тысяч жизней и без того малочисленных народов. Вот к чему приводит доброе сердце и искреннее желание помочь.

Слишком рьяно Мартос старался спасать остальных от опасностей и злых существ. Долгое время, пока дракон взрослел, это действительно ему помогало осознать собственную важность, ощущать себя благородным и взрослым. Но однажды его большое сердце ей же и навредило — он хотел помочь друзьям воссоединиться, а оказалось, это были враги всех драконов, пожелавшие уничтожить архидемиурга Арислодару и извратить драконов до степени людей. После чего постепенно развязалась масштабная война драконов и драконоборцев, в завязке которой обе стороны винили одно бедное существо — Мартоса.

Но скоро винить им будет некого. Мартос лишится памяти, лишится родины. Он и мужчиной себя больше назвать не мог.

* * *

— Не думаю, — Раэнорэ скептически дёрнула ушами и сцепила крылья за спиной. — Это бы принижало наше значение как расы. Крылатые не могут быть рабами кому-то.

— Почему это должно их принижать? — Иресар ещё раз показал хвостом на руины и надписи на них. — То, что драконы — это боевая разновидность уров, их ни в коем образе не принижает. Скорее, возвышает, так как мы произошли от одной из самых древних рас галактики.

— От наших врагов, — злобно фыркнула чёрная драконесса. — Твоя теория никому не понравится уже тем, что драконы — не самые первые. А то, что уры не только старше нас, но и вообще наиболее древние обитатели галактики и, выходит, её законные обладатели — и вовсе заставит тебя ненавидеть. Без различия, правдиво ли твоё открытие или ложно.

— Наша ненависть нас и разделила. До неё не было различия между урами и щурами — драконы сами придумали его непонятно зачем. Если бы две цивилизации помирились — обе бы стали по праву изначальными обитателями галактики.

— Мы и без уров — изначальные. Если это нужно подтверждать — мы подтвердим это своей силой, а не слабостью. Раз уры желают быть с нами одним народом — пусть признают наконец наше первенство. Без различия, что было миллионы лет назад. Прошлое столь же вариативно, как и будущее. Всё можно менять, Иресар, но только если ты на это способен. Мы способны, а ты зависишь от этих камней и других археологических «доказательств». Неужели у тебя нет своего мнения?

* * *

Раяр не