столице физически и держал под контролем весь город, а место силы защищало его единственное слабое место. Вас.

У меня была сотня, тысяча вопросов! Но рот словно заклеило смолой. На мне скрестились десятки взглядов, ненависть императрицы и неприязнь тихони Латан были ощутимы физически. Но страшным было не это.

Страшным было то, что я не могла простить. История мужа-чудовища рассыпалась на глазах, но я… не могла простить.

— Теперь это уже не так важно, — выдавила, наконец, потому что от меня ожидали реакции. — Необходимо остановить нашествие перевертышей на Лаш. Это ведь довольно просто, нужно всего лишь активировать императорскую печать.

Мне удалось изменить тему неожиданно удачно. Гомон поднялся такой, что я едва не оглохла, а Клео, идеально приноровившаяся держать эмоции под контролем, поморщилась.

Императрица живо повернулась ко мне. Смена темы окрылила ее.

— Это невозможно, Эльене, именно поэтому мы собрались. Императорскую печать может активировать только император, взявший полноту власти. Но Теофас… — голос у нее идеально дрогнул. — Мой сын все равно, что мертв. Он не приходит в сознание с того момента, как вас застали в саду, лекари и маги отчаялись вернуть его к жизни.

— Мы многое сделали, чтобы вернуть Его Величество, но, боюсь, это невозможно, — подтвердил нир Хас.

Заставив себя отбросить тяжелые мысли, я взглянула на императрицу в упор:

— И что вы планируете делать?

— Конечно же избрать другого императора, который возьмет полноту императорской власти после смерти Теофаса.

Я недоуменно моргнула, пытаясь уложить в голове такую простую и одновременно дикую мысль. Обвела взглядом кабинет, вбирая взглядом сочувствующие, любопытные, ядовитые лица.

— Но… — голос мне едва подчинялся. — Ведь Теофас жив. Новый император не может взять власть, пока не умрет предыдущий!

Императрица опустила глаза, комкая в руках кружевной платочек.

— Мы должны пожертвовать чем-то ради спасения страны. Я — мать, ты не можешь понять моих чувств, но смерть милого Тео, наш путь к спасению. Новый император возьмет императорскую печать и спасет Лаш от перевертышей.

Наверное, мое изумление было слишком откровенным, потому что Латан коротко и даже задорно хмыкнула, словно ее веселила вся эта ситуация. Ниры отворачивались, только Шелен смотрел на меня открыто и не пряча глаз.

Теофас даже с темным источником в груди вытаскивал Вальтарту из открытой войны с ифритами и держал оборону Ленхарда, а теперь стал не нужен. Хуже. Стал опасен. Все они, его мать, сестра, его друзья и побратимы, готовы росчерком пера подписать ему приговор. И хотят, чтобы я в этом участвовала.

— Если бы императорская печать могла спасти Вальтарту, у нас не было бы Ленхарда, — объяснила я очевидное.

— Да, но сам Лаш ей спасти под силу, — не согласился Слалох. — Если сила нового императора будет достаточной, он загонит перевертышей в Пустошь и сожжет драконьим огнем. У нас достаточная огневая мощь, поэтому функция императора будет невелика. Лишь выследить каждого перевертыша и не дать ему уйти.

— И кто же этот новый император?

Я затолкала поглубже свой яростный протест. Нужно быть осторожной. Нельзя перечить.

— Мы обе не подходим, — печально качнула головой императрица. — Ни в одной из нас не течет чистая кровь Таш.

Теофас не успел короновать тебя, и в тебе не течет чистая кровь Таш. Но в Латан…

С неожиданной любовью она остановилась около дочери, опуская руки ей на плечи.

— Латан чистокровная Таш, рожденная в браке двух Истинных.

Дорогие читатели! От всей души благодарю вас за звезды, комментарии и награды! Это очень-очень приятно и очень важно для меня ))

28. Хаос

Уже не стесняясь эмоций, устало потерла виски.

Картина, складывающаяся перед глазами, напоминала середину шахматной партии. Перемешанные в кашу фигурки, загнанный в угол император и бессильный ферзь, не знающий кого атаковать. Ферзь пропустил начало партии.

Мне нужно было время, чтобы все обдумать. Много времени! Но его у меня не было.

На миг мелькнула мысль, что когда-то все это чувствовал Тео, тоже однажды обнаруживший, что вляпался в самый эпицентр чужой невидимой войны.

— Ты должна принять решение, Эльене, — очень мягко напомнила императрица. — Убить действующего императора под силу немногим. Истинной это сделать совсем просто, его дракон считывает тебя, как возлюбленную.

— Я хочу увидеть Теофаса. Прежде, чем принять решение, мне нужно убедиться, что… Что ничего нельзя поделать.

Пока мы будем ехать обратно во дворец, пока его осмотрят лекари, у меня будет личное время, время обдумать, как спасти ему жизнь. Императрица живо подхватила Латан под руку и прошла к двери:

— Тогда не будем терять время, милая девочка. Ниры, идемте скорее!

За маской скорби можно было угадать даже не радость. Мрачное торжество. Предвкушение. Морозом по коже прошелся ее взгляд.

Императрица не просто собиралась убить Теофаса, она хотела его убить.

Нас окружили храмовые прислужники, впереди которых колыхался главный храмовник в белых одеждах, за мной потянулись ниры, и человеческая река пронесла меня по узким запутанным коридорам в одну из комнат.

И если топография храма меня не обманывала, мы зашли в покои, которые граничили с той комнатой, в которой проводилось совещание. Только с левой стороны.

В центре комнаты стояло… ложе. По-другому и не скажешь. Круглая кровать, затканная королевским бархатом, алым, как кровь, с начинкой из белых покрывал, расшитых золотыми императорскими азалиями.

— Стены сделаны из заговоренного на драконьей траве золота, но нужно соблюдать осторожность, — тихо предупредил главные храмовник.

Он отодвинул белую вуаль, и на меня в упор взглянули синие, словно вечернее небо глаза. Этот храмовник мало походил на других, слишком молод, слишком красив для дракона, отдавшего жизнь на служение богам. Он предложил мне руку и подвел к кровати.

Как в дурном сне я подошла вплотную, отдергивая золотую рунную вязь, свитую из чистого силового потока, и едва не отшатнулась. Теофас лежал белый как мел, обвитый черным лоснящимся смоляной жутью осьминогом.

Темный источник обрел форму.

Черная голова осьминога лежала на его груди мерно пульсируя и, наверное, слилась с сердцем. Мое собственное тоже подскочило к горлу. Я медленно активировала связь, нащупывая прочный, словно канат силовой поток, между мной и Теофасом. Он был полностью открыт мне.

— Тео, — позвала я тихо, склоняясь над мерзким осьминогом. — Ответь.

Теофас молчал, поэтому я положила руки ему на грудь, прямо рядом с черными жгутами щупалец, но позвать его еще раз не