Короля Третьей Тэрры, демон её дери, но никак не в его кровати!

Видар зажигает несколько свечей, а затем быстро одевается.

И что ему делать с ней? Снова наорать? Поднять руку? Только вряд ли это избавит от сумасшедшей, сжигающий всё внутренности, тяги к ней. Тогда что? Сделать вид, что ничего не было? Или лучше — что он именно этого и хотел — воспользоваться ей?

Видар недобро ухмыляется. Помнится, тогда сравнение с куртизанкой причинило ей боль.

— Подъём! — стальной голос затопляет все углы.

Эсфирь резко подрывается, одеяло скатывается на бёдра, обнажая грудь с созвездием Большой Медведицы из родинок. Видар напряжённо облизывает губы.

— Да твою ж…

— Мать?

Ему удаётся подавить внезапно возросшее желание скотской ухмылкой.

К удивлению Видара, Эсфирь молча поднимается, беззвучно шевеля губами. На теле появляется одежда — ботинки, облегающие лосины, рубашка и чёрный камзол.

Король чуть склоняет голову, щурясь. Она снова не произнесла ни слова, сделала лишь вид. Либо он совсем тронулся рассудком, либо совсем скоро вскроет её маленький секрет, и она возненавидит его даже больше, чем за эту ночь.

— На тебе не тот цвет, — сдержанно произносит король, грациозным движением поднимая её камзол с пола.

— Не надейся, что я снова надену это, — она даже не морщится.

На лице равнодушная маска. Но внутри. Внутри полыхал огонь ненависти к нему, презрения к себе, безмерной любви, в которую укутывалась душа, которая, как полоумная, рассчитывала на скорое воссоединение.

— О нет, дорогая Верховная, тут ты не угадала, — в глазах сверкает огонёк первородной ярости.

Видар делает шаг к ведьме, она — два от него.

— Чтобы стать насмешкой в глазах твоей армии?

— Тебя они так заботят?

Эсфирь плотно сжимает губы. Да, демон его дери, заботят. Заботят против её же воли. Заботят настолько, что она бы с радостью прыгнула в этот цвет, а следом в его объятия, даже если они и были самым глубоким ущельем каньона.

— Приятно осознавать, что ты больше не хочешь убить меня, — стервозно выгибает бровь Эффи, с неприязнью осматривая свой камзол в его руках.

— Скажем так — я нашёл во всём этом выгоду, — хмыкает король.

Эсфирь лишь непонимающе хлопает глазами. Этим заявлением он смог выбить почву из-под ног.

— Я могу делать с тобой всё, что пожелаю. А ты — по неизвестной мне причине — не можешь отказать. И не можешь остановить. Мне нравится считать, что, твоя, и без того податливая душонка, после моих когтей, избрала меня своим хозяином. Не переживай, такие случаи происходят часто. А я нахожу это удобным, — уголки губ Видара дёргаются в холодной улыбке. — Надевай камзол, это приказ.

Он застывает, глядя в разноцветные глаза. Лицевой мускул дёргается против воли.

«Ну, же, отвесь пощёчину. Дай уже, наконец, вынырнуть из этого морока, болота, вязи, чего угодно, только бы не смотреть на тебя с чувством бесконечного желания!»

Эсфирь натянуто улыбается, подходя к нему, словно крадущаяся кошка. Не отводя ледяного взгляда, забирает камзол левой рукой, а затем со всей отмаши даёт пощёчину.

— Как прикажешь, хозяин, — шипит она, а затем скрывается за дверью палатки, оставляя его в свете свечей.

Видар водит челюстью из стороны в сторону. Усмехается. Рассчитывал же, что удар будет полегче раза в полтора.

Да уж… Толку от него, когда физической силой непреодолимую тягу не выбить. Вот же ж демон…

26

Эсфирь намеренно избегала взгляд короля. Смотрела на эполеты Паскаля, на пуговицы Брайтона, на землю, макушки солдат и восходящее солнце. В груди неприятно жгло.

Король, сам того не осознавая, сказал правду — она всегда будет принадлежать ему, мечтать о руках, быть его сердцем и душой, вопреки своим псевдожеланиям. Она ощущала себя марионеткой в лапах Хаоса, Всадников, Кровавого Короля. Безвольная игрушка, подаренная королю, чтобы создать сильный союз, укрепить власть, разгромить от его руки Узурпаторов, снова не дать Тьме права голоса, потому что Всадники ставили на наследника Каина, на тёмное создание света. Ему пророчили стать во главе нового мира.

Эсфирь подкусывает губу, украдкой скользя взглядом по рукам короля, что он держал скрещенными на груди. Выше поднимать взгляд опасно.

Больная мысль вспышкой ослепляет рассудок. Ведь она могла бы принять родственную связь, а вместе с тем и принять его. Могла бы стать для него той единственной, что вечерами после тяжелого дня будет пропускать свои пальцы сквозь чёрные пряди, что поддержит каждое решение без принуждения.

Могла.

Но он ненавидел её с самой первой незначительной встречи. Помыкал и относился, как к мусору в своем дворце, а сейчас и вовсе повысил до статуса личной вещи. Может, он и чувствовал тягу души к ней. Может, его сердце тоже обливалось кровью и рвалось на части, но его ненависть возвышалась над даром любви в несколько существенных раз.

— Где ты была ночью, Эффи-Лу? — тихо спрашивает Паскаль в момент, когда король отвлекается, чтобы что-то объяснить Файяллу и его подчинённым.

— По лесу гуляла, — хмыкает ведьма, нервно одёргивая изумрудный камзол.

Большинство военных снова косились на одежду.

— Всю ночь? — дёргает бровью Кас. — Я почти до утра прождал тебя.

Уголок губы Эсфирь тянется вверх. Если бы она выбрала свои покои, вместо королевских — Паскаль проткнул бы короля мечом, наплевав на титулы и звания.

Жаль, что не выбрала.

— В лесу на меня напал салам. Я развлекалась с ним всю ночь.

— Эффи!

Паскаль строит укоряющее лицо, параллельно осматривая ауру. Она сверкала, как новая, без каких-либо прорех.

— Он в меня терновую стрелу выпустил, — как ни в чем не бывало пожимает плечами.

— Ну, зато из плюсов — ты не слышала развлечений альвийского короля. Видимо, подцепил себе papilio из местных, — хмыкает Кас, прикусывая изнутри щёку.

Эсфирь с трудом сдерживает себя, чтобы не залиться краской. Не подозревая, что брат всё знает. И более того, не догадываясь, что именно он и стал катализатором её близости с королём.

— А я-то думаю, что он ко мне не цепляется? Удовлетворён, — хмыкает Эффи, совладав с собой. — Нужно почаще подкладывать под него особей женского пола, глядишь, превратится в нормального.

Паскаль фальшиво хмыкает, сочувственно оглядывая сестру.

— Хорош трепаться, не на прогулке! — выговаривает Брайтон, выразительно глядя на младших.

Паскаль отвешивает шутливый поклон, а Эсфирь делает два шага назад, лишь бы не сгореть со стыда под взглядами братьев.

Яркая вспышка разражается рядом с ней. Едкий дым с нотками аниса пропитывает воздух. Проходит не больше секунды, как она чувствует крепкие мужские руки на своей талии.

Панике в лагере не дано случиться, король реагирует мгновенно: вскидывает руку, призывая армии приготовиться.

Ржание