Мы стояли и спокойно разглядывали друг друга. Переговоры – не время для экспрессии, их нужно вести с холодной головой, а погрузиться в кровавый угар битвы можно и потом.

– Давайте обозначим наши цели, святейший отец, и найдем компромисс.

– Священное дело божественного правосудия не терпит компромиссов.

– Поверьте, мы это уже поняли, – ответил я, глядя на медленно затягивавшуюся прореху в теле туч. – Но как существам намного менее возвышенным, нам необходимо опираться на более твердые материи. Лично для меня сейчас важно не карать предателя, а предотвратить последствия его деяния. Давайте заключим договор.

– Торговаться с вами? – удивился он. – Мне, право, легче откусить свой язык, чем идти на такое.

– Понимаю ваши чувства, ко мне многие сородичи так относятся, но не суть. Святейший отец, я предлагаю вам Арбализею. Если сейчас вы прекратите этот бунт, я обязуюсь помочь Фатикурею в деле создания единой арбализейской теократии. Раз помазанник богини предал ее и свой народ, великий теогонист должен спасти страну и вывести ее из тьмы. Как вам такое предложение?

Зефир ничем не выдал испытанного непонимания – ведь мы уже заключили договор касательно будущего страны. Эл’Мор же медлил. Для него мое происхождение было отталкивающим вдвойне – инстинктивно и из религиозных побуждений. Каково же было мое облегчение, когда сущность расчетливого тэнкриса переборола сущность фанатичного клирика. Он банально просчитал все выгоды и счел возможным пойти на этот пресловутый компромисс.

– Усмирение бунтующих – это все, чего вы хотите взамен, тан Великий Дознаватель?

– Все. И я даже отдам вам на поруки его королевское величество, просто для того чтобы паства видела, как божественный посланник достигает цели. Разумеется, вы не позволите причинить ему вреда, но проведете суд после, уже являясь главой арбализейской теократии. Таково мое предложение. По рукам?

Одно рукопожатие – это все, что было мне нужно. Я протянул свою ладонь, и великий теогонист, еще немного поколебавшись, ответил.

– Тан эл’Нариа, пожалуйста, хорошо запечатлейте в памяти этот эпохальный момент, – попросил я, продолжая держать руку эл’Мора. – Ваш авторитет как свидетеля договора выше любых клятв и подписанных документов. Здесь и сейчас тэнкрисы творят историю мира.

– Я запечатлеваю, – бросил Зефир.

Быстрый стимер вывез из дворца моего пленника, который был передан в руки храмовников тот же час. Великий теогонист воспарил над толпой и аки ангел, вещающий с небес, провозгласил победу. Никто и не подумал ему перечить, цель была достигнута, добро победило.

А потом Томаз эл’Мор вдруг рухнул с высоты и раскроил себе череп о землю, попутно насмерть раздавив нескольких паломников с винтовками в руках.

Я достал из-под плаща ракетницу и пустил в небо сигнальный снаряд, отдавая тем самым приказ войскам Имперры открыть огонь. И они тотчас же подчинились, не ища объяснений, не подвергая сомнениям, немедленно, беспрекословно и со всем рвением.

– Все-таки ты решил его убить, – сказал Зефир, когда мы оказались внутри дворца, где канонада звучала хоть немного тише и можно было говорить, не переходя на крик. – Не пойму только, зачем было разыгрывать весь этот спектакль?

– Чтобы усыпить бдительность, разумеется. Он один мог выкосить всех моих разумных и подбить «Вечный голод», вступи мы в прямую конфронтацию. Изначально я вообще намеревался вызвать эл’Мора на поединок полководцев[18], потом решил договориться с ним и попросить помощи в грядущей битве, но в итоге передумал. Такой шанс выпадает раз в жизни, и я понимал, что обязан его убить!

– Но почему? Он был твоим личным врагом?

Я усмехнулся:

– Во-первых, Арбализея уже обещана тебе, мой друг. Во-вторых, как ты думаешь, откуда у Томаза эл’Мора появились все эти чудесные силы?

– Даже не представляю. Не хочется признавать, что богиня может поддерживать грязных еретиков, но…

– И не надо, она здесь ни при чем. Почти. Всему причиной благодать Императоров, Зеф. У Томаза эл’Мора не было никаких «божественных сил», но у него было много Голосов, и только.

Я торопливо шагал по дворцу, а Зефир шел следом.

– Хочешь сказать, что он был… Императорских кровей?

– Да брось, Зеф! Ты ведь и сам уже все понял! Он был правнуком Кафаэриса, потомком ересиарха, расколовшего наш народ. Мы в Мескии знали, что где-то в недрах зильбетантистской церкви еще живо семя изгнанного Императора, но не могли пробраться внутрь, выследить, убить. Всех наших агентов перехватывали и уничтожали.

– Тогда как ты узнал?

– По шрамам на щеках. При нашей первой встрече я заметил крохотные старые отметины у него на лице – следы бритвы. Сначала значения этому не придал, но потом, бывало, размышлял, зачем тэнкрису, у которого на лице не растет щетина, бриться? Ответ оказался до безобразия прост – у него росли бакенбарды, как и у всех мужчин Императорской семьи. Да что там, ухватив кусок благодати, я и сам оказался вынужден подбривать свои! Поняв все, я решил убить его во что бы то ни стало и выкорчевать побег раздора, проросший между мескийскими и ингрийским танами.

– Выкорчевать? – задумчиво переспросил он.

Я мог лишь представить, сколько мыслей феодал обдумывал в тот миг, как изменялась для него картина будущего.

– Полностью.

– Мой тан, разрешите доложить! Противник понес значительные потери и ударился в бегство! – доложил Кирхе.

– Как сказал Махарий Стузиан, – припомнил я, – «Тяжелая артиллерия хороша для того, у кого она есть, и горе тому, у кого ее нет».

– Жду дальнейших указаний, мой тан!

– Получайте, генерал: я приказываю немедленно собрать все доступные нам силы и захватить священный Фатикурей. Причина простая – великий теогонист восстал против законной власти его королевского величества, и доблестные мескийцы покарали предателя, а также усмирили кровавый бунт, поднятый им же. Завтра об этом будут писать все газеты мира, так что не подведите. И особенно хочу отметить, что мне нужны все санктуриархи. Мертвыми. Они сейчас в Фатикурее, пускай все там и останутся. Если хоть один избежит расправы, он может возродить еретический культ, а нам этого не нужно. Вам все ясно, Конрад?

– Так точно! Приказ получен и понят, мой тан!

– Исполнять.

– Слу… э… мой тан…

Я буквально видел, какой мукой ему давалось это замешательство. Конрад Кирхе был идеальным офицером и не привык прекословить, однако вот ему пришлось.

– А как же Унгаратский бастион? Разве войска не нужны там?