Увы, солнечные часы меня не устраивали. Для моего эксперимента точность должна быть не ниже считаных секунд, а с ними ее не достичь. Поэтому пришлось напрягать мозг, пытаясь что-нибудь изобрести «на коленке».

Выход нашелся быстро – я остановился на все той же старой доброй «клепсидре», известной, если не ошибаюсь, еще со времен Древнего мира. Устройство ее было простым до безобразия: сосуд, заполненный водой, с отверстием в нижней части. Вода, естественно, через отверстие вытекала, и те, кто использовал это приспособление для определения промежутков времени, просто следили за уровнями, фиксируя начальный и конечный.

С помощью все того же собственного мозга я догадался, что мне потребуется сосуд как можно меньшего диаметра – для повышения точности измерений. Большой не устраивал – ведь к нему, для повышения все той же точности, и отверстие придется большим делать, а это увеличит расход воды. Не хотелось слишком часто бегать с ведром.

Искомый сосуд обнаружился в куче хлама, куда стаскивались предметы не особо ценные, но, по мнению тех, кто их обнаружил, имеющие шанс пригодиться в хозяйстве. Кстати, интересное дело: сюзерену работать наравне с мужиками дозволено лишь в критических ситуациях – например, при заделке бреши в крепостной стене перед штурмом родового замка. А вот на свалке копаться – пожалуйста: никто не поразился, завидев, как я перебираю хлам.

Зачем в Мальроке использовались керамические трубы, я понятия не имел и в данный момент не горел желанием устраивать расспросы – не исключено, что это всем известно, и я выкажу свою полную некомпетентность, серьезно подпортив биографию. Труба была надколота с одной стороны, но меня это устраивало. Подобрав в куче металлических предметов слегка погнутую оловянную чашу подходящего диаметра, я приступил к сборке своего варианта клепсидры.

Заткнул поврежденный конец трубы древесной пробкой, замазал края смолой – теперь герметичность соблюдена. Затем пришлось обращаться к кузнецу. Грат, возможно, удивился странной просьбе, но без вопросов просверлил в основании отверстие малого диаметра.

Дальше я залил в чашу немного воска и, прежде чем он застыл, укрепил на нем вертикально стебель тростника, предварительно разрисовав его чернилами разных цветов – их развел Тук из запасов сэра Флориса и епископа. В итоге получилась какая-то худосочная пародия на милицейский жезл – тонкая, длинная и пестрая, как радуга.

Поставил трубу вертикально, залил водой почти доверху, осторожно опустил чашу. Та закачалась, но уплывать ей было некуда – со всех сторон керамическая преграда. Выдернул пробку – из отверстия брызнула струйка. Уровень начал понижаться, чаша, естественно, пошла вниз, и стебель тростника вместе с ней. Глядя, с какой скоростью исчезают в недрах трубы полоски разных цветов, я нахмурился – недостаточно быстро: не получится работать с точностью до нескольких секунд. Пришлось возвращаться к Грату для расширения стока – лишь после этого признал клепсидру пригодной для задумки.

Итак, у меня теперь было устройство, с помощью которого я мог определять, с какой скоростью выполняю какие-либо действия. Не секундомер, конечно, и все относительно, но и не «на глазок» буду ориентироваться.

Пришло время эксперимента.

* * *

Как человек скромный и стеснительный, я не хотел, чтобы на меня любовалось все население замка, и выбрал самое уединенное место – полоску суши между каналом и западной стеной. От взглядов пары наблюдателей укрыться будет трудно – дозорные и днем службу несли. Надеюсь, они все же будут таращиться на подступы к Мальроку, а не на мои чудачества.

Клепсидру установил у берега канала, на плоском выходе дикого камня, выпирающем у края обрыва. Сходил к спуску, набрал в деревянное ведро озерной воды, вернулся, залил трубу до верхней внутренней отметки, опустил чашу-поплавок. Наскоро размялся, восстановил дыхание, выдернул пробку, побежал в сторону поворота канала, вдоль замковой стены. Мчался быстро, но не забывал о безопасности: один неловкий шаг в сторону – и можно налететь на кол рогатки, повторив печальную судьбу сэра Флориса.

Домчавшись до поворота, притормозил, развернулся, бросился назад. Вернувшись к исходной точке, ухватил тростинку, зафиксировав ее в застигнутом положении. Затем воткнул пробку на место, долил воды, запомнил, на какой цветовой полоске финишировал.

Отдышавшись, повторил забег, а затем еще раз. В итоге получил некоторый разброс по отметкам, но небольшой – я прибегал к финишу приблизительно за одно время плюс-минус секунд пять-шесть.

Пришел черед начать эксперименты с разгоном. Присев, попытался вызвать в ногах ту самую теплоту, ускоряющую заживление. Ничего не получилось, но я не удивился – подозревал уже, что лишь в критических ситуациях способен это использовать. А сейчас все прекрасно, и организм вредничает, не желая со мной сотрудничать. Я это пресек простым способом: начал вспоминать острую мордочку Цавуса, сырые стены инквизиторского застенка, треск ломаемых костей. Своих костей. Если механизм черного сердца действует на подсознательном уровне, то должно сработать.

И я оказался прав – резко потеплело, причем ощутимо, и сразу везде. Организм не чувствовал повреждений и в панике реагировал сразу на все, что только можно. Отлично – это как раз то, что мне необходимо.

Стараясь не выйти из «теплого состояния», медленно поднялся, вытащил пробку, бросился вперед. И тут же прекратил забег, кубарем покатившись по земле. А как не покатиться, если на полном ходу задеваешь ногой основание добротного, наклоненного в сторону вероятного противника кола. Все внимание я уделял лишь удержанию «жара», вот и пострадал.

Поднявшись, стряхнул мусор с одежды, исследовал полученные ушибы, признал их незначительными, вернулся к клепсидре, залил ее заново.

На этот раз был умнее: и «жара» не растерял; и за кол не зацепился. Так и бежал, стараясь не напортачить и одновременно не выйти из состояния «разгона». Добравшись до финиша, увидел, что от тростинки лишь хвост торчит – вода из клепсидры вытекла полностью. Такого разгромного результата у меня еще не было – вместо того чтобы поставить новый рекорд мира, я пробежал в три раза медленнее, чем безногая черепаха.

Но упрямства мне не занимать: пошел на новую попытку; потом опять, и уже на следующей вплотную приблизился к стандартным показателям. При этом чувствовал, что резерв остается: я действительно двигался быстрее, хотя и не так, как это проделывала Йена. Но она, возможно, тоже с мелочей начинала, или у перерожденных тело слушается лучше.

До вечера еще полно времени – я твердо вознамерился побить все свои рекорды раза в полтора. Но – увы, недолго длилась тренировка: на очередном финише увидел, что мои водяные часы лежат на боку, и донышко у них расколото.

Никто их не ломал – я своей глупостью это сделал. Пробка из дерева, закупорившая днище, вещь эффективная, но не лишенная недостатков. Древесина в воде разбухает, увеличиваясь в объеме. Мощь процесса велика – каменщики древности с помощью этого явления гранитные блоки отделяли от скалы. Технология простейшая: бурится отверстие, заливается водой, забивается кол…