– Не волнуйся ты так, – потрепала меня по щеке Сарала, когда я уже поднялась и повернулась в другую сторону.

Она, оказывается, за мною стояла, но не мешала мне молиться о благополучии Сибасура. И, видимо, жестами или руками остановила других, чтобы не отвлекали меня. И верно, девочки то ли спали, то ли очень тихо сегодня вышли из дома.

Оглянулась. И верно, они сегодня были тихие-тихие. Незаметно куда-то из дома выскользнули. Милые девочки. И как же я благодарна жене Манджу за заботу обо мне!

– Но, впрочем, я понимаю, что не волноваться ты не сможешь, – добавила женщина уже с улыбкой и ласково меня обняла. – Все волнуются перед свадьбой, Кизи.

Но… Сиб хотел сам мне мужа найти. Он… он придёт, чтобы помешать моей свадьбе?..

Сердце встревожено забилось. На расспросы Аши и дочерей её я молчала, чтобы не врать. Ведь не только сегодняшняя свадьба меня волновала.

Сегодняшний день стал уже днём свадьбы. Клятвы, сказанные перед священным огнём, разожжённым брахманом, будут услышаны богами, а брачный союз – станет уже нерушимым. С кем произнесу я их?..

Вскоре уже Прия и Аша хлопотали вокруг меня. Девочек, опять налетевших стайкой, отправили бабушке помогать, завесили окна, воды мне для омывания полного принесли, чтобы стала чистой для супруга. Снова принесли масел, чтобы кожу натереть. Но уже больше сандалового масла, жасминового. И немного иланг-иланга. Последним Аша тихо сказала смазать всего чуть-чуть, между грудей и ноги, то, что спрятано будет под одеждою. Я только-только успела облачиться в красные чхоли и юбку поверх тела, осторожно натертого маслами: и чтоб душистым стало, и чтобы излишком масел не запачкать прекрасную одежду, а мои подруги уже возмущённо шептали снаружи, чтобы поторопилась одеться и пустила их меня дальше украшать.

– Заходите уже, – сказала, юбку оправив. Осталась только накидка и пояс. Ох, и ворох этих украшений! Даже непривычно, что нужно одеть столько всего.

Прия внесла тонкую гирлянду из цветков жасмина.

– Надо, чтобы и волосы твои благоухали, – серьёзно произнесла замужняя моя подруга. – Чтобы ему… – и смутилась. – Им, то есть…

И потянулась сама расчёсывать мои волосы, чтобы, стоя за моей спиной, прятать от меня своё смущённое лицо. Но Аша-то всё равно строго на неё поглядывала. Не выдержав напряжённой тишины, вдруг спустившейся между нас, я осторожно сжала пальцы дочери Саралы. Та, мигом поняв, спросила уже как бы между прочим, весело даже:

– А что там за шум был с твоей стороны деревни, Прия? Там кто-то вскрикнул ночью, тихо, кто-то бегал, да ещё кто-то играл на флейте.

Сказала, чтобы беседу поддержать, да впрочем, и меня саму это вдруг заинтересовало, уж лучше спросить что-нибудь, только бы не думать о приближающейся ночи и неизвестности, да ещё и вместе с жестоким и равнодушным Поллавом:

– Ох, а я и не слышала.

– Крепко, значит, спала, – улыбнулась мне Аша, на миг пальцами легонько сжав мои щёки, в глаза мне ласково заглянув. – Да это и хорошо.

– Ночью сегодня спать не будешь, – ляпнула серьёзно болтливая Прия.

И, наверное, опять смутилась: вон как на неё свирепо посмотрела замужняя наша подруга. Но, впрочем, дочка Манджу тут же добавила:

– А грустно, что ты не слышала. Эти звуки флейты… ах, эти звуки флейты! Никогда прежде не слышала ничего подобного! Интересно, кто бы это мог быть? Кто-то из музыкантов, пришедших на свадьбу Кизи, наверное. У нас никто вроде бы не умеет так играть.

– Это играл Садхир! – радостно доложила Прия. – Он играл!

– Надо же! – восхитилась Аша, щёки мои ладонями сжала. – Я даже немного завидую тебе, Кизи: у тебя, оказывается, даже два мужа – чудесные музыканты.

Она в который раз пыталась отвлечь меня на мысли о чём-то хорошем, что меня ждёт в приближающейся замужней жизни. Я благодарна ей за заботу, но, увы, мыслями не всегда могу отвлечься от тягостных раздумий и увлечься вслед за её мыслями.

– Но, всё-таки, что там ночью-то шумели? – не дала нам опомниться Аша. – Прия, скажи! Ты слишком много всего знаешь. Я думаю, ты и это знаешь.

– Ах, это… – кажется, девушка смутилась. – Сходи, посмотри, нету ли возле дома детей.

И молодая мать исполнила просьбу подруги.

– Нету, – сказала, вернувшись в дом. – Все готовятся к обрядам у жертвенного огня. Девочки, верно, тоже там где-то бегают и расспрашивают всех, – улыбнулась. – А теперь продолжай. Мне очень интересно.

И девушка начала, голос понизив:

– О, этой ночью могло случиться ужасное!

– Да что же? – встревожилась Аша.

– Что? – испуганно спросила я.

– Ты, кажется, могла потерять одного из мужей, – серьёзно ответила девушка.

– Что?! – испуганно подскочила и обернулась. И вскрикнула, так как сильно дёрнула волосы, которые она как раз держала.

– Ох, прости! – смутилась сильно она. – Но никого не убили, правда! Хотя кого-то надо было убить. Точно надо было.

– Да не тяни же! – разозлилась другая моя подруга.

И Прия наконец-то рассказала нам, страшно уже взволнованным и заинтригованным.

Оказывается, когда Мохан заиграл, музыка его очаровала и девушек из шудр, бывших неподалёку. Те не рискнули приблизиться к танцующим женщинам из вайшьи. Но сами танцевали поодаль, очень счастливые. И вот этой ночью две из них, сёстры, может быть, или только подруги, решились попытаться увести себе сердце молодого бинкара, хотя бы на миг. Или у них были более далеко идущие планы?.. Они решились на чёрное колдовство. Впрочем, кажется, выполняли всё вместе или собравшись потом. Хотели завладеть им обе или предоставить ему некоторый выбор, ограниченный только ими?

Словом, этой ночью они решились на преступление и воровство. Одна рискнула забраться глубоко в реку, чтобы вытащить череп умершего, скинутый когда-то после костра. Вычистив череп, несчастная влюблённая нашла и смесь каких-то растений, считавшихся чудодейственными. Растёрла их и мазь из них смешала в черепе будто в чаше. Размешала фитилём, смазанным, кажется, в масле акши. Сделала таким образом мазь для растирания тела. Как раз в руках череп с мазью в ту ночь несла. А подруга её, шедшая рядом, не была такою смелою и дерзкою. Она лишь добыла откуда-то глаза павлина и гиены, покрытые золотом. Хотя, наверное, девушке из шудр сложно было добыть откуда-то что-то с золотом. А ещё в полой кости какого-то животного… или, всё же… человека?.. В полой кости вторая несла сурьму. Там же палочка из кости верблюда. Чтобы размешивать. Или на глаза наносить. Чем-то ещё кость пахла, растением каким-то, но едва уловимо. Пока ещё вызванный лекарь точно всё не разобрал. Хотя и утверждал, что, должно быть, во втором случае были использованы кости верблюда. Ибо был рецепт в каком-то важном трактате, как раз про колдовство при помощи сурьмы да верблюжьих костей.