было, да и в большом обнаружился лишь скучающий Роберт. Бард сидел, смотрел в стену и лениво потягивал из своей кружки какую-то дурнопахнущую бурду. Кажется, её здесь называли пивом.

— Есть новости, — спросил я, подсаживаясь к нему.

— Сам видишь, нету, — Роберт обвёл рукой корчму, — Разве что наш друг корчмарь поделился интересными слухами.

— Весь внимание.

— Штепан сказал, что сегодня в старом городе казнили какую-то важную шишку. Вроде как из-за этого Томаш отправил большую часть стражи туда.

— Мда, — я почесал подбородок, — К этому случаю отлично бы подошла фраза «ой как удобно». Жирному пидору просто повезло. Впрочем, я не сомневаюсь, что не будь такой возможности убрать стражу с улиц, он бы нашёл другую.

— Посмотрим, как он запоёт, когда узнает, что я соблазнил его дочку, — ухмыльнулся Роберт.

— Ты что… — непонимающе уставился на него я.

— Трахнул её — если по-простому, — пояснил бард, — Ещё в народе это называют: выебал, поимел, отпердолил, оприходовал, отодрал, — Роберт замолчал наблюдая за тем, как я потихоньку соскребаю со стола собственную челюсть, а затем добавил, — Но мне не нравятся все эти выражения. Они слишком уж грубые, отдают необразованной деревенщиной и звучат так, будто люди — это какие-то дикие звери, думающие лишь о совокуплении. Мне больше по душе: «Разделил с ней ложе любви».

— Ага, ещё песенку об этом сочини, — проворчал я, размышляя над тем, а так ли уж это плохо. С одной стороны Роберт, конечно, играл с огнём. Еслиб Томаш об этом узнал, то он бы точно нашёл способ нам отомстить. С другой же стороны, мы всё равно собрались сливать засранца властям. Так почему бы напоследок его ещё и этой новостью не порадовать?

«Распутен был её язык,

И сладостны уста,

На милю слышен стона крик,

Прекрасна нагота,

И стройным был сей дивный стан,

Упругим зад был тот,

И от любви я буду пьян,

Когда Люция…

Бард выдержал театральную паузу и со значением

В рот возьмё-ё-ёт!

— Так-так, всё, хватит, — осадил его я, пытаясь решить, уползти ли мне под стол со смеху или отчитать Роберта за неосмотрительность. В конце-концов, кроме нас в большом зале были ещё одни уши, которые вряд-ли упустят возможность срубить денег за важную информацию. А такое нам ни к чему. Не стоит пугать или злить Томаша раньше времени. Хотя-бы ради того, чтоб он не пытался вставлять нам новые палки в колёса, — Попридержи коней до завтрашнего утра. А там… Зараза, да я многое бы отдал, чтобы посмотреть на его охеревшую от такой новости рожу.

— Ну, много я не попрошу, — ухмыльнулся Роберт, — Лишь скромных оваций для моего несомненного таланта.

— Ага, будут тебе овации, — кивнул я, — Но сначала, будь добр, сходи, разбуди остальных. Пусть соберутся в малом зале. Пора готовиться к охоте, — я немного помолчал и добавил, — Да, в этот раз ты с нами не идёшь. Рифмы ты заплетать, конечно, мастак, да вот с мечом управляешься не в пример хуже. Про копьё я вообще молчу.

— О, вот за копьё я бы не переживал, — ухмыльнулся Роберт, — Оно у меня вполне приличных размеров, да и владею я мастерски. Другие барды даже сложили об этом балладу. Хочешь послушать?

— НЕТ!

— Лишь скромный я бард,

Но со мной не балуй,

Ходит молва, сколь огромен,

Мой х…

— Всё, стоп! — рявкнул я, пытаясь привести Роберта в чувство. Иногда он слишком уж увлекался своей поэзией, и его начинало заносить на поворотах. В этот раз уж точно, — По поводу охоты всё ясно?

— Да ясно-ясно, — отмахнулся Роберт, — Жаль, конечно. Занятное бы вышло приключение, да и материала для баллады набралось бы немало, но я всё понимаю.

— Балладу будет очень неудобно петь с перегрызенным горлом, — хмыкнул я, — Мы тебе потом всё расскажем. В подробностях.

— Поймал на слове, — бард поднялся из-за стола, кивнул мне и пошёл к комнатам.

Я ещё немного посидел, мысленно прикидывая, сколько похабных песенок он успел сочинить про мою скромную персону, а затем встал и пошёл следом. Конечно, я сказал, разбудить ему всех, но… Почему-то мне очень не хотелось, чтобы он вломился в комнату к Айлин, спел ей утреннюю песню о том, как с ним лучше «не баловать», а заодно буквально сожрал девушку своим похотливым взглядом. Он, в общем-то и раньше не раз пытался подбивать к ней клинья, но раз за разом получал отказы. Вот только тогда, ни то, ни другое меня не особо волновало. А теперь… Хер его знает. Ладно, как-нибудь об этом ещё поразмышляю. На досуге.

Я немного задержался в коридоре, нерешительно замерев перед дверью её комнаты. Однако, потом вспомнил, что вообще-то после всего того дерьма, что мне доводилось видеть и делать, строить из себя стеснительного школьника немного поздновато да и откровенно глупо.

Комнатка оказалась на удивление скромнее моей. Столика с коптилкой не было, тумбочка выглядела так, будто вот-вот развалится, а окно прикрывала какая-то серая, поеденная молью тряпка. Через дырки в ней в комнату пробивались оранжевые лучи заходящего солнца, рассыпая по замызганным стенам свои тёплые блики. Да уж… Не удивлён, что она пыталась перебраться ко мне в комнату всякий раз, как подворачивался удобный случай. Надо будет у Штепана поинтересоваться: «это что, блять, такое было», куда смотрит прислуга двора и за что мы ему вообще деньги платим? Ну и мне урок на будущее. Что нужно периодически интересоваться, как и где живут мои люди, а заодно — в чём они испытывают нужду. Что-то мне подсказывает, что с жилплощадью у парней ситуация обстоит похожим образом. Хорошо, хоть, крысы не бегают.

— Солнце моё, пора вставать, — я аккуратно потряс девушку за плечо. Та лишь что-то невнятно пробормотала во сне, да перевернулась на другой бок.

— Подъём. Труба зовёт, — я потряс сильнее. Никакой реакции. Лишь тихий храп в набитую перьями подушку.

Так. Ну, я, честно хотел по-хорошему. И честно пытался. Как видим, у меня ничего не вышло, так что придётся прибегнуть к плохим методам.

Я покрепче ухватил Айлин за плечо, набрал полную грудь воздуха и… Заорал во всю глотку, тряся её, словно тряпичную куклу.

— Подъём солдат! Немцы напали на Пёрл-Харбор! Японцы уже под Москвой! Хватай картошку и вперёд на