свои места и приступить к еде, которую только что принес один из официантов.

Откусывая небольшие кусочки от своего стейка, я наблюдаю за танцующими гостями и смехом вокруг нас. Но когда я фокусируюсь на двух парах, медленно танцующих в центре, я мгновенно перестаю дышать.

Кончики пальцев холодеют, и вилка, которую я держал в руках, выскальзывает из моей руки и с тяжелым звоном падает на тарелку.

Я не могу дышать. Я не могу дышать.

Весь воздух испарился, как только я увидела их лица.

— Элси? — Майкл зовет меня как будто издалека, как будто я под водой, тону.

Глубже. Ниже.

— Детка, что случилось? Ты дрожишь.

Он проводит рукой по моей руке, но я едва ее чувствую. Моя кожа ледяная. Я вспоминаю, как в последний раз видела тех двух мужчин. Что они сделали со мной…

— Скажи мне, что не так, и я все исправлю, клянусь тебе, — произносит он глубоким баритоном, но это больше похоже на эхо.

Я вскакиваю на ноги, голова кружится, музыка стучит в ушах. Стул падает за мной, и я бросаюсь к выходу, хватаясь за грудь и задыхаясь.

О, Боже. Я умру здесь.

Я не могу дышать. Я задыхаюсь, проталкиваясь мимо гостей, пытаясь вырваться.

Сильные руки обхватывают меня сзади, и я кричу, впиваясь когтями в того, кто это был.

— Это я, голубка. Это Майкл, детка. Шшш. Я здесь.

Я поворачиваюсь на его голос, мои глаза наконец встречаются с его глазами, и я разражаюсь тяжелыми рыданиями.

— Иди сюда. — Он обхватывает меня за спину и прижимает к себе, пока я плачу. — Я держу тебя. Ты в безопасности.

— Я не могу вернуться. Я не могу смотреть на них. — Я задыхаюсь.

— Кто? На кого ты смотрела? — Он отклоняется назад и прижимается к моей щеке, преданность выплескивается из его застывшего взгляда. — Скажи мне, кто они, и, клянусь, я заставлю их заплатить.

— Не заставляй меня говорить это, Майкл. Пожалуйста, — плачу я, слезы катятся по моим щекам.

— Кто-то здесь причинил тебе боль?

Мой подбородок дрожит, и я киваю, опустив глаза.

— Ты скажешь мне, кто именно, и с ними разберутся, — ворчит он, его ноздри расширяются, когда я поднимаю взгляд.

Его глаза полны свирепости, и я знаю, что он имеет в виду то, что говорит.

— Что ты будешь делать?

— То, что должно быть сделано. — Он тянет обе ладони к моим бедрам. — Я не могу найти их всех, но я могу дать тебе это, голубка. Так позволь мне.

Он зарывается лицом в мою шею, вдыхая воздух долгими вдохами, как сломленный человек, поклявшийся все исправить единственным известным ему способом.

— Я клянусь… — говорит он, отстраняясь. — Они искупят свои грехи и будут молить тебя о прощении, прежде чем умрут.

Я делаю несколько глубоких вдохов, гнев постепенно заменяет панику. Они заслужили это. Они должны заплатить. Я наклоняю подбородок к мужу, который обещает сделать все, чтобы обеспечить мою безопасность, и рассказываю ему, что со мной сделали.

— Они не должны были снимать маски…

Мои глаза блуждают вдалеке, как будто это происходит снова.

— Но они были пьяны и неряшливы, — объясняю я с неровным вздохом. — Они сняли их, когда жестоко насиловали меня и еще одну незнакомую мне девушку.

Его грудь вздымается, когда он слушает, а пальцы впиваются в мои бедра. Он едва сдерживается. Под дорогим костюмом скрывается темный дикарь, и я собираюсь встретиться с ним.

Я смотрю на него, привязывая себя к нему, а не к ужасам прошлого, и произношу слова вслух.

— Они издевались над нами, жгли нас сигаретами, когда мы кричали, чтобы они остановились. Но они держали нас и продолжали причинять боль. Они били ее, Майкл, — плачу я. — Били так сильно, что убили ее. Ей было лет шестнадцать.

Его глаза закрываются, тело дрожит от ярости. Он проводит рукой по лицу, глаза становятся круглыми.

— Я вырву каждую чертову конечность из их тела. Они заплатят за это, детка.

Вокруг него кипит ярость, но когда он смотрит на меня — действительно смотрит — его глаза становятся нежными, и я снова чуть не плачу. Он обхватывает мое лицо с обеих сторон.

— Ты укажешь мне на них, голубка. Хорошо?

Мои брови нахмуриваются.

— Не бойся. Здесь они не смогут тебя тронуть. Вся власть в твоих руках. Ты слышишь меня?

Я судорожно киваю, новые слезы наполняют мои глаза. Он достает из кармана платок и вытирает слезы под моими ресницами. Когда его губы встречаются с моим лбом и остаются там на долгие, мучительные секунды, мое сердце… оно полностью болит от того, как сильно я стала заботиться о нем.

— Я сделаю для тебя все, что угодно, — вздыхает он, беря меня за руку.

— Я знаю, что сделаешь. — Я подношу костяшки его пальцев к своим губам, целую их, и мы вместе идем обратно в шатер.

И тут я снова вижу их, все еще там, где мы их оставили, не зная, на чьей свадьбе они на самом деле присутствуют.

— Тот, что в голубой рубашке, рядом с женщиной в розовом платье, и мужчина рядом с ним, танцующий с женщиной в зеленом платье.

Мгновенно его рука оказывается в кармане, и он достает свой телефон, делая снимок, прежде чем позвонить.

— Нико, я пришлю тебе фотографию. Отведи этих двух мужчин в бар. Не устраивай сцену. Скажи им, что мне нужно поговорить с ними о делах. Пусть мой брат и люди будут наготове. — Он делает паузу. — Верно.

Он кладет телефон обратно в карман, и мы бок о бок пробираемся мимо небольшой толпы и входим в дом, практически незамеченные.

ГЛАВА 29

ЭЛСИ

— Майкл. — Голос одного из мужчин прерывается, как только мы входим внутрь, пот бьет по его лбу. — В чем дело, мой друг?

Должно быть, из-за мужчин, держащих ладони на кобуре, в его глазах плещется паника. Уверена, они меня не узнают. Я едва ли похожа на ту женщину, особенно в том, как я одета. Они привыкли видеть мою плоть, мою кожу, обнаженную для того, чтобы тыкать и пинать. Но не жену одного из самых могущественных людей в этом городе.

— Мы чем-то обидели тебя, чтобы ты относился к нам с такой враждебностью? — промолвил другой.

— Сенаторы. — На лице Майкла появляется настороженная ухмылка, а его шрам подергивается, когда он смотрит на них.

Должно быть, они понимают, что есть чего опасаться, что это будет плохо для них, и отступают