посреди комнаты — словно не замечали. Словно я уже нежилец. Будто бы предстала призраком, тихим, безмолвным наблюдателем.

Изо всех сил прогоняя панику, вонзившую в горло когти, я неосознанно схватилась за руку Элеоноры. Сжала так крепко, что у самой заныли костяшки. Опомнившись, отшатнулась.

Но женщина сделала вид, что ничего не произошло. Даже не скривилась, хотя пламя задело и слегка обожгло кожу.

— Я проверю тронный зал, — торопливо выпалила она, встречая мой растерянный взгляд. — Ты обойди коридоры, но будь…

Резкий вдох оборвал ее речь.

Я не поняла, что произошло, лишь успела увидеть, как широко распахнулись глаза Элеоноры и как она смазанной тенью метнулась в мою сторону. Оттолкнула со всей дури, так, что я не удержала равновесие и, столкнувшись с каким-то чернокнижником, шлепнулась на пол.

Глаза тут же застелила тьма, слившаяся с пеленой слез. Голова загудела, затылком соприкоснувшись с холодной каменной поверхностью, и боль волной пробежала по всему телу, дезориентируя, не позволяя подняться на ноги. В ушах стоял гул быстро бьющегося сердца — никакие звуки больше не тревожили сознание, и это скорее пугало, нежели успокаивало.

Вдох. Выдох. И еще раз, заново…

Частые, короткие вздохи прогнали муть, прояснили взор, и первым, что я увидела, стала оседающая на пол эльфийка. Длинные тонкие пальцы сильно сжимали рукоять воткнутого в грудь кинжала, сжимали и не отпускали, несмотря на безумную дрожь и побледневшие от натуги костяшки. Она смотрела прямо в глаза. Не пряча слез, пронзая особой внимательностью, заглядывая в самые глубины мечущейся от страха души. А после выдохнула, как будто в последний раз, коротко, тихо — но так, что я услышала, — и, прикрыв веки, растеклась по полу.

Только когда она замерла, я осознала, что все это время не дышала. По груди расползся обжигающий, на сей раз ранящий жар, неверие и слабый намек на гнев стянули сердце стальными цепями, но это ничуть не замедлило его безумный бег. Приподнявшись на локтях, я скользнула взглядом к ногам мужчины, который возвышался над неподвижным телом. Подняла выше, затаила на мгновение дыхание, чтобы в следующее выпустить из легких весь воздух и тут же с жадностью его вдохнуть.

Наши с Кошмаром глаза встретились, и я незамедлительно прочла на дне его бесконечно черных омутов ненависть и лютую злость. Ни капли жалости. Разве что среди бурных эмоций плескалось сожаление по поводу того, что он промахнулся, всадив клинок не в ту цель…

Он сделал шаг ко мне, вынудив вздрогнуть, отползти назад и забыть о мужестве, как о чем-то несущественном. Я вмиг утратила смелость, что билась в сердце вместе с жаждой отыскать сестру, и теперь все, о чем я могла думать, это как скрыться от человека, что нависал скалой, надвигался жестокой бурей, одним своим взглядом вселял ужас и напускал на сознание волну гнилых, мучительных воспоминаний.

Спина уперлась в препятствие, кажется, в колонну, и я почувствовала, как меня начинает потрясывать от понимания, что я не в состоянии избежать опасности. Не могу сделать буквально ничего. Ничего, даже с обретенной силой…

Мольбы всем светлым и темным богам застыли на языке, не срываясь, не обращаясь в слова. Я чуть было не зажмурилась, чуть было не сдалась без боя, когда на зал внезапно опустилась тьма и меня отделила от Кошмара черная шуршащая перьями стена. Это были вороны. Много, очень много воронов.

Они заполонили собою помещение, окружили меня, подобно кокону. Но, невзирая на ограниченную видимость, я все равно смогла разглядеть, что происходило за этим живым защитным куполом: огромные черные птицы нападали на магов гурьбой, выклевывали глаза, царапали когтями, рвали одежду и плоть, заставляя жертв вопить от боли и беспомощно махать руками. У них не получалось отбиться от смертоносных существ. Те валили их с такой легкостью, будто были созданы именно для войны.

Ряды противников редели, и воронов становилось все меньше: они возвращались к хозяину, принимая родной облик крыльев.

Как только между птицами появился небольшой проход, я выползла из укрытия, поднялась и на негнущихся ногах кинулась к эльфийке. Колени подогнулись, лишь когда я очутилась рядом, и утащили меня на пол.

— Ваша Светлость, — позвала, склонившись над ней, осторожно накрыв по-прежнему сжимающие рукоять ладони. — Элеонора…

Она услышала. Боги, она услышала меня!..

Приподняла веки, ища затуманенным взором мое лицо.

— Элли…

Шепот был таким слабым, что незамедлительно пустил по плечам противные мурашки. Женщина скривилась, но, вероятно, не желая, подавать виду, слегка мотнула головой, улыбнулась сквозь слезы, все еще обжигающие побледневшие щеки.

— Все хорошо, милая, — продолжила шептать, не отпуская мой взгляд. — Все хорошо. Я это заслужила, ты же знаешь…

— Не говорите так! — возразила горячо, крепче сжав ее пальцы. — Пожалуйста, не говорите так… Все закончилось, видите? Вас спасут. Вас обязательно спасут.

Я не сразу обратила внимания, что мой голос срывается, дрожит и становится то громче, то тише. Тело била крупная дрожь, а голова качалась из стороны в сторону сама по себе, забитая мыслями о том, что происходящее нереально. Что в груди эльфийки нет никакого кинжала. Что она не истекает кровью. Не улыбается сквозь боль, не смотрит на меня в последний раз. Что она борется, а не мирится со смертью…

— За свои ошибки рано или поздно приходится платить. — Она прикрыла ненадолго веки, чем умудрилась выбить из моей груди шумный вздох. Открыла, вновь отыскала взгляд. — Скажи им, что мне жаль. Мне очень жаль… Элли…

Еще один вздох. Не мой. Ее.

Последний.

Голова немного повернулась, глаза устремились к потолку, став стеклянными и пугающе пустыми. И больше не закрылись. Ни на секунду.

— Боги, Элеонора… Посмотрите на меня. Пожалуйста. Посмотрите еще раз…

Слова тонули в нагрянувшей тишине, не находя отклика. А губы продолжали шептать жалкие просьбы, отрицать происходящее, не верить. В эту битву. В эту неправильную смерть.

— Бабушка?..

Вялый, усталый голос всколыхнул воздух, давно пропитавшийся жаром магии и тяжелым запахом крови. Пусть он и прозвучал тихо, почти неслышно, для меня он показался криком, прервавшим мой бессвязный шепот, вынудившим оторвать взгляд от безмятежного лица.

Кэтрин всего миг простояла поодаль застывшей фигурой, а после сорвалась с места, упала на колени, бегая глазами от кинжала к глазам эльфийки.

— Нет. Нет, это невозможно, — зашептала, взявшись за рукоять. Мягко вытащила лезвие, отбросила и тотчас прижала ладонь к ране, похоже, не понимая, что это бессмысленно. Уже бессмысленно. — Бабушка. Нет-нет-нет… Ну же, взгляни на меня. — Коснулась щеки, повернула голову к себе, да только взгляд так и не поймала. — Бабушка!..

Глухие всхлипы резко обратились в истеричный плач,