рассказывать? — начал Сергей. — Начудил я знатно. Самому уж скоро сорок лет, а я на чувства поддался. От Таньки ушёл. Но потом всё осознал, а как вернуться-то? С работы турнули моментально, в трудовую написали такого, что теперь даже на автомойку не устроишься! Нужно было обдумать всё, вот я и уехал в Рязань. Там меня приютили, дело дали, читал много, думал. Как-то даже смирился с тем, что такое существование — это моя учесть. А тут Лёха приехал, как нашёл меня — ума не приложу! Ведь никто не знал, где я. Посидели мы с ним, пообщались, он меня и убедил, что я не тем занимаюсь. Так-то оно действительно верно, что нельзя ошибки, сделанные в мирской жизни, замаливать в жизни духовной. Нелогично это. Если обидел кого, то только этот человек может простить, а не другой. Если бог дал жизнь, дал блага физические, семью дал и детей, то надо этим пользоваться, а не убегать от этого. В общем, вернулся я. Сложно было, но приняли. Дети маленькие — ничего не поняли.

— А Танька? — спросил Роман.

— А что Танька? Её больше волнует, чем детей кормить, да на что одевать. Она рада, что я вернулся. Только вот с работой решить осталось.

— Ты же в хорошей клинике работал вроде?

— Ну да, в центре. Там половина госаппарата обслуживается. Ну и бизнесмены всякие. Мы были одной из лучших клиник в стране.

— Обратно не берут?

— А как обратно? Я ж это… я ж с главврачом замутил, а она тётка известная, с репутацией.

— Серьёзно, это она тебе трудовую испортила?

— Ещё как! Такого понаписали, что самому стыдно читать, не то что другим отдавать и на работу проситься.

— Охренеть! Вот же бабы какие мерзкие бывают! — воскликнул Роман и ударил ладонью по столу. Не сильно, а скорее для пущей эмоциональности.

— Я об этом тоже долго думал, — сказал Сергей. — Сначала злился на неё сильно, потом, когда в монастырь попал, простил. Только вот там я не получил ответа на вопрос, как к женщинам относиться в целом: по одним писаниям мужчина с женщиной равны, но по церковным канонам — у женщин меньше прав, и они должны полностью подчиняться воле мужчин, соблюдать иерархию. В Бытие сказано, что мужчина будет господствовать над женщиной, а в Евангелие — что никто не создан рабом. Запутался больше. Так и не нашёл ответа на этот вопрос.

Официантка в короткой юбке принесла заказ Сергея. Все трое внимательно посмотрели на её стройные голые ноги.

— Да уж, женщины — это непознанная нами загадка природы, — сказал Роман и отхлебнул пива.

— Вот и непонятно… — протянул Сергей и налил воды, — то ли злиться на них на всех, то ли любить всех, то ли вообще плюнуть на их существование и жить одному. В клинике работал — вроде счастлив был, там у нас медсестёр было молоденьких полным-полно, одна другой краше. А сейчас вспоминаю всё это и стыдно. А за что стыдно — сам не пойму. И вроде можно бы молодую себе найти и заново всё начать, да как Таньку бросишь второй раз? А с ней теперь всё формально и скучно. И детей поставить на ноги надо. Только вот без работы это как сделать-то? А я ведь больше ничего не умею. Меня кроме как ЛОРом никуда не возьмут, я всю жизнь только этим занимался, квалификацию повышал да курсы проходил, не считая практики пятнадцатилетней по восемь часов в день.

— Мировые вопросы задаешь, Серый, — сказал Роман, попивая пиво и облизывая пальцы от сладкого соуса, — у меня примерно такие же размышления последнее время.

— Вот и я себя съедаю этими мыслями: зачем всё это вообще, ради какой души? Время бежит рекой, а столько было планов!

— Так а пить-то бросил почему? — неожиданно для всех спросил Алексей.

— Неправильно это как-то, — ответил Сергей, — алкоголь сознание изменяет, а его, наоборот, надо поддерживать чистым.

— А давно не пьешь? — поинтересовался Роман.

— Да как в Рязань уехал, так и не пью. Давненько.

— И как тебе сознание? Сейчас чистое? — спросил Алексей.

Сергей уловил игривые ноты в словах Алексея и улыбнулся.

— Можно подумать, что алкоголь решит все эти проблемы, — сказал он. — Да и Таньке не нравится, когда я выпиваю.

— Свои проблемы решить можешь только ты сам, — серьёзным голосом ответил Алексей, — а не алкоголь и не господь бог твой, ты же в этом уже убедился?

— В этом теперь сомнений нет, — согласился Сергей.

— А в том, что твой мозг работает круглосуточно, как бешеный насос дурных мыслей, ты отдаешь себе отчёт?

— Абсолютно точно!

— Так вот, парни, — Алексей обратился сразу к обоим и по очереди внимательно посмотрел им в глаза, — у нас у всех есть два варианта развития событий: либо надо научиться выбрасывать говно из головы при первой попытке его проникновения внутрь, либо периодически протирать мозг спиртом, который растворяет накопившиеся слоями жиры жизнедеятельности с заедающих от сала шестерёнок в голове. Как только научитесь действовать по первому сценарию, так можно бросать пить. Только вот имейте в виду: даже в этом случае это будет примерно также, как если однажды зайти в шортах и майке в элитный мужской клуб, где все испокон века собираются по пятницам в смокингах покурить сигары и обсудить события прошедшей недели, и заявить, что ты теперь не куришь и не носишь смокинг, поскольку в нём жарко. Возможно, кто-то тебя даже постарается понять и обязательно поддержит в твоём решении, но это будет твоё последнее пребывание в этом клубе. И да, в этом нет ничего страшного, можно уйти в женский клуб любителей пирожных или клуб престарелых садоводов, но в мужской тебя уже обратно не примут, а если и позволят заглянуть туда из жалости, то отстранят от половины тех разговоров, ради которых собираются. Просто нужно взвешенно принять решение и определиться: тебя родили с яйцами для выработки тестостерона либо же с лопаткой для высаживания гортензий. В одну и ту же пятницу быть в двух клубах одновременно не получится. Так устроена Система.

Роман с Сергеем переглянулись.

— А по поводу того, что Таньке не нравится: твой этот бог, когда Адам поддался уговорам бабы и съел запретный плод, разве простил его и вернул обратно в рай? — спросил Алексей.

— Убедительно, — сказал Сергей. — Тогда мне лучше светлого.

Глава 31

Не прошло и нескольких минут, как на столе у друзей стояли ещё три кружки пива: две «Крушовицы» и «Гиннесс».

— И всё-таки Лёха прав, — сказал