— Значит, вы хотите, чтобы я ехал с вами? — спросил я.

— Да!

— Почему?

— Потому что хочу!

— А почему вы недавно не захотели танцевать со мной?

— Потому что не хотела!

— Коротко и неясно, — сказал я, — но для девушки вполне убедительно.

После довольно продолжительного молчания Джейн начала:

— Танцевать с вами тот танец и ехать здесь с вами рядом — два совершенно разных дела! Новому танцу я не захотела учиться потому, что не стану танцевать его ни с кем, кроме вас, а пока даже и с вами не стану!

Эти слова преисполнили меня горячей радостью; в устах моей стыдливой Джейн они были очень многозначительны. Теперь я знал, что она расположена ко мне и в один прекрасный день станет моей. Но я тут же убедился, что этого вожделенного момента мне придётся добиваться очень долго.

— Джейн, вы ведь знаете, что моё сердце полно любовью к вам! — сказал я.

— Разве мир собирается разлететься вдребезги? — воскликнула Джейн с вызывающей улыбкой.

Тут я с ужасом вспомнил, что, объясняясь Мэри в любви, заявил: «Скорее мир разлетится вдребезги, чем я…» — и так далее. Джейн подслушала тогда моё объяснение, и теперь, как уже много раз, положила предел моему стремлению излить ей свою любовь.

— Я чрезвычайно озабочена! — снова заговорила она через некоторое время.

— В чём дело? — участливо спросил я.

— Да в моей повелительнице! Я никогда ещё не видела, чтобы она выказала к кому-нибудь столько интереса, как к вашему другу Брендону. Не скажу, что она уже влюблена в него, но серьёзно боюсь, что этого не избежать. Она не привыкла отказывать себе в чём-либо, и ей не приходит даже в голову, что это возможно. Она уверена, что всё, чего она желает, принадлежит ей по божественному праву. До сих пор ей и не надо было бороться с самой собою в чём-либо, но теперь это необходимо. Я хотела, чтобы ваш друг очутился на противоположном конце земли, да и принцесса сама чувствует, что лучше держаться от него подальше, пока не будет поздно. Но она не может отказать себе в удовольствии быть с ним вместе, и я просто не знаю, что из этого всего выйдет. Вы только посмотрите, как она счастлива! Пока мы ехали одни, она была чрезвычайно угнетена, но вот она придумала свою маленькую хитрость и… Я вообще удивлена, к чему она стала подыскивать предлог, а не попросту потребовала к себе Брендона. Ну а вы не знаете, как обстоит дело с его чувствами?

— Нет, — ответил я, — но мне кажется, что его сердце ещё не затронуто. Он сам говорил мне, что никогда не дойдёт до глупости влюбиться в сестру короля. Если существует на свете рассудительный мужчина, то это Чарльз!

— Да, ваш друг Брендон не похож на других! — ответила Джейн. — Он наговорил принцессе кучу умных вещей, проповедовал ей мораль и обратил её внимание на некоторые недостатки. Хотела бы я видеть, кому другому позволила бы она это! Но от Брендона она с радостью выслушает что угодно, и даже утверждает, что он внушает ей высшие, лучшие чувства. Однако до сих пор он ничем не проявлял любви.

— Может быть, это и лучше; это могло бы излечить её!

— О, нет, нет, теперь уже нет! Сразу — может быть. Я боюсь, что если он будет молчать ещё дольше, Мэри сама возьмётся за дело. Она ведь — принцесса, ей придётся первой заговорить, или из всего дела ничего не выйдет!

Затем Джейн рассказала мне историю с письмом Брендона и о целой куче всяких мелочей, свидетельствовавших слишком ясно, куда подул ветер.

Всё, что я услышал, очень взволновало меня, так как это лишь подтверждало мои собственные предчувствия. Но эти тени не могли омрачить солнечное сияние в моём сердце, и поездка верхом в Виндзор стала счастливейшим днём моей жизни. Да и Джейн тоже отбросила от себя заботы и принялась весело болтать и смеяться.

Впереди нас ехали принцесса и Брендон. Время от времени до нас долетал звук её голоса; она то пела, то весело смеялась. Бедная Мэри! Дни твоей беззаботной радости были уже сочтены!

Мы доехали до Виндзора в превосходнейшем настроении. По прибытии многие представители родовитейших английских семей, как, например, оба Говарда, герцог Бэкингемский, Сеймур и прочие, должны были отступить перед простым Чарльзом Брендоном, которому на долю выпала рыцарская честь принять с седла принцессу Мэри. Чарльз сделал это очень изящно и грациозно; Мэри была слишком лёгкой ношей для его сильных рук, и он опустил её на землю так осторожно, словно ребёнка.

Мы пробыли в Виндзоре четыре дня. В течение этого времени король возвёл многих из присутствующих в сан рыцаря; это отличие выпало бы также и на долю Брендона, если бы герцог Бэкингемский не сумел ловко преподнести Генриху историю с ослабевшей подпругой и не возбудил этим подозрений короля. С того момента Генрих непрестанно следил ревнивым взором за Брендоном. Ведь сестра Мэри была для короля сильнейшим дипломатическим орудием, и если ей суждено было полюбить и выйти замуж, то лишь для его личной пользы.

Брендон и Мэри виделись очень часто во время этого краткого пребывания в Виндзоре: у принцессы вечно был наготове какой-нибудь план, чтобы устроить совместное времяпровождение. Как ни приятно было это Брендону, он недоумевал и тревожился от перемены в обращении с ним самого короля. Я мог бы в двух словах разъяснить Чарльзу его недоумение, но мне жаль было смутить его непринуждённость в обращении с принцессой. Конечно, королю было бы безразлично, если бы какой-нибудь Брендон без ума влюбился в его сестру, но что она сама начала отличать какого-то Брендона, было ему далеко не всё равно, и рано или поздно, а счастливчику не миновать было расплаты за это.

Перед нашим возвращением в Гринвич король собственноручно осмотрел седельную подпругу у лошади принцессы.

Глава VII. Мучительная сладость любви

Однажды при дворе распространился слух, что престарелый король Франции Людовик XII, супруга которого Анна только что умерла, посватался за принцессу Мэри. Это и было тем, что открыло Брендону глаза и заставило его познать, с каким опасным огнём играл он до сих пор. Ему впервые стало ясно, что помимо его воли принцесса стала ему необыкновенно дорога и мила. Теперь он воочию